Насквозь заигранную роль

тихонько повтори,

В последнюю земную боль -

по ниточке зари,

Давай - сейчас, давай - до дна -

за твой, сынок, успех!

Пробьют часы, взойдет луна,

сойдет на землю снег,

Наш миг затеплится вдали,

сверкнет из топки дня -

И серый пароход земли

отчалит без меня,

Слова - потом, уста - потом -

давай, скорее пить -

За лучший сон, за душный дом -

за то, чему не быть,

За то, чего не скажешь вдруг,

не перешепчешь всласть -

А дальше, мой усталый друг -

уже не наша власть...

Сереют рыбы-фонари,

стекает талый свет... -

По хрупкой веточке зари -

туда, где ночи нет.

Дышать тревожней -

вновь небо гневно!

Мы - односложны -

и однодневны,

Но ткань сюжета

еще натянем -

Осколки света

сгребем горстями,

Все с мира взято -

ни крошки кроме -

Гори, заката

бумажный домик,

Желтей, мой лучик -

пойдем в обнимку -

А жизнь научит

читать морщинки,

Делиться солью,

влюбляться в серость -

И точку боли

принять за меру,

Наш вечер вышел

стеклянной дверью -

Сквозь то, чем дышим -

И то, что мерим,

Сквозь ржавый остов

пустого Рима -

А дальше просто -

неизмеримо.

Зачем все эти сны,

тяжелые, как вздохи?

Зачем, как горький дым,

дрожит - и давит - дом?

Да, мы давно больны

последним сном эпохи -

Мы бросились за ним -

и заблудились в нем,

И вроде нет вины -

и вроде - в рамках роли -

Но - словно взор со дна,

сосет немая ложь -

Нет, мы еще верны

той самой первой боли,

Которой грош цена -

но где же этот грош?

А потому - вернись

к последнему из смертных,

Который слышал все -

и все давно простил -

В космическую высь -

как можно незаметней -

Молчанье понесет

дымок твоих светил.

Сквозь тщетные года -

к чужих погостов плитам -

К закатной строчке туч,

камланьям дикарей -

Лишь острая звезда

зияет над бушпритом,

Как запоздалый ключ

от всех земных дверей.

Сквозь немоту и снег,

сквозь вихри и седины,

Сквозь пушки и шелка

заморских королей -

Простите мой побег,

знакомые руины,

Священная тоска

моих земных полей!

Хлещите же дожди,

срывая клочья грима -

Все ближе страшный срок -

и нет тропинки вспять -

А что там впереди -

Чесма или Цусима -

Об этом знает Бог -

земным не стоит знать!

В надежде и тоске,

неведомой романом

Листайтесь, города -

нам нужно все - до дна,

Чтоб грифельной доске

немого океана

Достались навсегда

земные имена.

О сказанном слове, о сладостном миге -

О всем, чем до смерти питаются сны,

Все преданней помнят распухшие книги

На меркнущих полках родной тишины,

Твой замкнутый сад с каждым днем все прекрасней -

Все меньше скиталец, все больше эстет -

Еще обреченней, еще сладострастней

Врываешься в счастье, которого нет.

Когда все расскажется - просто и хлестко,

Уже не поверишь, что столько молчал -

Так в звонкие камни ночных перекрестков

Влетает рапира ночного луча.

Когда же от мира останется имя,

Как от золостистого августа - мед,

Все знаки сойдутся - конечно другими -

Но кто там опавшее сердце подымет -

И кто отзвучавшую душу возьмет?

Зачем тебе, эхо,

пришедшие после слова? -

Неужто, остались на свете

прекрасные тайны?

На зрелище века

давно рукоплещет трава -

И сипло витийствует ветер,

как брошенный чайник, -

Но где ж вы, герои

в пыли потусневшей весны?

По-прежнему ноют

под сердцем тогдашние раны? -

Но скоро все скроет

прохладная ткань тишины -

И время земное

осыплется в шорох романов, -

Пора бы собраться -

почтить запоздалым костром

Бездонные версты

До времени мирной равнины -

Уже - иностранцы,

но той же зари серебром

Земля отзовется -

в шагах уходящего сына...

Мы утратили имя

на дне обгоревшего дня,

Мы утратили право на время -

лишь легкая дымка

Нас застанет другими -

лети, оставляя меня,

Как блаженную темень,

с которой дышали в обнимку.

И опять в ускользающий воздух,

не знаю цены

Погружаются жадные ноздри

вчерашнего века,

И заходят соленые звезды

далекой войны,

И давно уже поздно,

но длится скрипучее эхо,

И пора уже сделать старше,

бездушней, верней -

Легкокрылы, как тени -

а мы - неуклюжи, как люди -

Лишь мелькают скрипучие марши

катящихся дней,

Но - застынь на мгновенье -

за это сегодня не судят...

Средь теснящихся дней - все ясней, все больней - умираю,

Все привычней в дешовой трагедии мелкая роль -

Что томительней августа, льющегося по краю,

Зачерпнувшего полною горстью рассветную соль?

Так, сойдемся - надкусим трепещущей памяти гроздья,

Скажем то, что за грохотом мира не скажешь потом -

Жизнь уходит - сгорающей звездочкой в толщу межзвездья,

В седину перелесков - спокойным сосновым крестом;

Так, к чему ж эта пыль на пустых романтических латах? -

Ты все теплишься, высохшей страсти лиловый цветок? -

По-латински, по-еллински - жилистой лапой Пилата -

Время пишет неправду - а правды не знает никто...

Наши руны прочитаны, рощи опали -

Так отчаянней времени струги топи! -

Что поделаешь, друже - опять отступаем,

Как разбитое войско по серой степи,

Отстаем - и в теснящихся строчках уносим,

Как в протертых котомках дорожный песок,

Постаревшую, но неуемную осень,

Наши дни пролиставшую наискосок -

Ведь придет - ведь заблещет из пены и праха,

Порыжевшие звезды над нами забыв! -

Но куда ж Ахиллесу догнать черепаху

Неказистой, но наглой всеобщей судьбы?

Свой отзвук мира унося

сквозь календарь,

Совсем устал... - но ты присядь,

ладошку дай,

А можно, подышу тобой -

хотя бы час? -

С разбегу - в мировую боль -

в последний раз!

Втащу земную немоту

в рассветный рай,

Глазами подведу черту -

давно пора! -

К чему смешные сборы? - в путь! -

Довольно ныть! -

Губами бездну зачерпнуть -

и все пролить.

Сквозь травы, камушки, пески -

за небеса,

Уже нездешние стихи

не записав,

Сквозь скользкий воздух - без дорог,

за руль - без прав,

Шуршащий ворох полу-строк

с собой забрав,

Из душных ребер - сердца гриф -

скучал в плену!

Да, в смертный узел полу-рифм

добавь одну...

Наши руки ослабли,

но светится звездный угольник,

И, не зная сюжета,

мы знаем земное - дотла,

А земное стекает по капле -

и было ли больно

Уходящему свету

у хрупкого края стекла?

Сталь по-прежнему гибка,

и ухо по-прежнему чутко,

Просто сказано что-то,

о чем пожалеем потом -

Но давай - по ошибке -

на свет, на чаек, на минутку -

С перепугу, с работы -

еще залетай - поживем,

Пред закатом раскроем

седые страницы Тацита,

Над отбившейся строчкой,

застывши на миг, помолчим -

Ни врачи, ни герои,

ни шумные космополиты -

Две пунцовые точки

в одной евразийской ночи...

Прозрачные рощи теснящихся строчек опали,

Искристая осень спускается в запертый рай,

Как тесно! - сквозь серую кожу зари проступает

Совсем не игрушечной вечности розовый край.

Сложи свои старые крылья - уже долетели,

На гранях забвенья латинскую надпись прочли,

Но что-то ведь вспомнится - тенью на лунной постели,

Разбившейся точкой, поблекшей оберткой в пыли -

И что-то ведь скажется - тише и чище, чем прежде -

Не птицей - так псиной кудлатого моря у ног,

Земле оставляя уже безполезной одежды

Шершавый, слепой, подступающий к сердцу - комок.

Что душа, засиделись? -

до самых слепых петухов,

В твоем тающем доме

по-прежнему тесно и душно,

В твоем крохотном теле

не выплыть из толщи веков -

И поэтому - тонем.

Попробуй взглянуть равнодушно,

И - еще подышать.

Каково уходить навсегда,

В хрупких контурах тел

оставляя осипшее эхо?

Так уж вышло, душа -

потому - догорай без следа

На бетонной плите

пред тобой промелькнувшего века.

Просто время молчать -

и хотя бы теперь - не спеши,

Пусть скрипит современность,

скрываются звезды империй -

Проходи не топча,

облетевшие листья души -

Их печальную ценность

не нам - исчезающим - мерить...

Над всеми мелькнуло, у каждого было,

Но, вздрогнув, еще по слогам повтори -

Так надо - в серебряной книге зари

Поставлена алая точка светила.

Пора - над порогом вращается прах,

Вонзается плуг - и вздымается флаг.

Ты счастлив - ты новую меру отмерил,

Ты к небу метнулся, не помня цены -

И капает в форму свинец седины -

И шепчутся утра стеклянные двери...

Ну, вот и палящее завтра -

Куда ни пойдешь - иностранцы,

О чем ни спроси - иноверцы -

На голом причале зари

Обломками пятого акта

Темнеют усталые ранцы.

Вой, времени серое сердце

С блестящей пружинкой внутри!

Казалось, мы все пересилим,

В потемках души перемелим,

Поймаем на черную мушку,

С усмешкой в глазах повторим... -

Но вот - доискались, дожили -

Седые, слепые недели...

Эх, жизни смешная игрушка

С блестящей пружинкой внутри!

На душах заживут земные раны,

Как строки скушных книг, померкнут звезды -

И выйдет в степь последней ночи лев.

Мы родились, конечно, слишком рано,

Чтоб съесть от терпких грозд - и слишком поздно,

Чтоб увидать воочью горький сев.

Так, будем жить ушедшим без возврата!

Твои следы по-прежнему прекрасны -

И так же хладен снов зеркальный шар.

Пусть многоточье в сказанном когда-то

Просыплется в мучительную ясность -

В прощальный блеск последнего гроша.