Осталось - два неба, два эха,
Две капли прохладного света,
Два тонких рубца на запястье,
Куда ты? - Присядь, доскажи -

Чем кончился миг человека,
Картонная вечность поэта,
Какое преступное счастье
В надбитой душе дребезжит?

Что дальше? Пока еще спорно -
Но все неустойчивей позы,
Суровей рассветная серость,
Безсмысленней памяти хлам -

Пусть строчек набухшие зерна
Просыплются в борозды прозы,
Пусть дрогнет - и кончится - мера,
Земли зачерпнувшая нам.

Что делать? Мы снова - не боги,
Спи, времени пыльная рама,
Как долго я гнал неизбежность! -
Довольно - вернулся, простил -

Постой у осенней дороги,
Как в тусклом преддверии храма,
Прими запоздалую нежность -
И вязкую сласть отпусти.

Ветры вечности вырвали знамя -
Сохрани хоть поблекшую прядь,
Ведь и мы исчезаем, не зная
То, что сердцу предсказано знать,

Но бросаются памяти шлюпки
В океаны стареющих лиц -
И вскрываются ребер скорлупки,
Как скорлупки пасхальных яиц,

Лишь тускнеющей мелочью судеб
В звездном холоде тают мечты -
Как прозрачно меняются люди,
Доходя до незримой черты!

Шаг - и что-то земное забыли -
Без эпических поз, без следа -
Шаг - и в розовой вспышке безсилья
Жадно вздрогнули ржавые крылья -
Ты давно ли летал? - Никогда.

Пора - мы не станем другими,
За ржавый репей в головах,
За нежно-ершистое имя,
За важно-смешные слова,

За подлость - и пошлость - эпохи
За все, что ложится в гробы -
Кольните, сладчайшие крохи
Охрипшее горло судьбы,

Пусть землю наследует кроткий,
Ведь дерзкому - искра небес...
Причудливой черной решеткой
Мелькает заснеженный лес,

Край мира изысканно-розов,
Как птица, врывается вдох -
Я жил - за чугунные розы
Прекраснейших в мире садов,

Я жил - эхом эры и касты,
Тоской городского дождя -
Пусть послевоенные астры
Мой странный маршрут подтвердят.

Сложились звенья, сошлись концы,
Прошла дорожная дрожь,
Созвездия рушатся, как дворцы,
В ночную синюю рожь,

По узким листьям взошла вода,
С виска оступился свет,
Наш август вырвался - навсегда -
Погладь его грубый след,

Вонзись в сиреневый рокот сфер
Отбитым краем души,
Ведь всем отсыплется - мерой мер
Сырой рассветной тиши -

За серый сахар ночных потерь,
За снов отравленный мед -
Лишь щелкнет в треснувшем небе дверь -
И ангел на снег сойдет.

Ты желал неизбежного?
Жизнь ускользает, как жест,
Алым бликом финальности
тусклые губы оправив -

Невозможностью прежнего
робкую память обжечь,
Ледяной театральностью
сумерки сердца разбавить?

Нет, разбойной, непрошенной,
вырванной фразой - живи! -
Щекоти мимолетностью
всепримиряющих истин -

Тонет камушек, брошенный
в черную реку любви,
На ступеньках безплотности
вертятся желтые листья -

Значит, все уже кончилось? -
Сизый дымок с фитиля,
С черной прялки отвязана
времени колкая пряжа,

Потускневши и скомкавшись,
падает в звезды земля,
Все, что сказано - сказано,
кто по-другом доскажет?

Не лги, не говори -
все звуки отмелькали,
Пора ли звать врача? -
Нет, просто ставить чай -

Вдоль лезвия зари
по капельке стекает
Прекрасная печаль -
и подлая печаль.

Все правила давно
нарушены другими,
А что ж осталось нам? -
Сквозь синеватый двор

Скользит веретено,
как вечность, тесных линий,
Как опустевший храм,
зияет коридор.

Ты сдвинулась, души
нелепая махина -
Из бывшего потом
запомнилась цена -

Куда же так спешил? -
Постой - пусть смотрят в спину
Стальное солнце, дом
история, страна...

Пусть меркнет этих штор
затасканная нежность -
И недопитый чай -
и холодок плеча,

Мы выиграли - что? -
Тропинку в неизбежность,
Высокую печаль -
и низкую печаль.

Снова - в предмирную темень,
Над тишиной - в одиночку,
Вот, мы и выбрали, время -
Самую шаткую точку,

Врыто поблекшее знамя
Вечности замершей стрелкой,
Бездна, блеснувшая нами,
Вот, ты уже и померкла -

Сердца стареющей птицей,
Солнцем лилового Нила -
Сетью того, что случится,
Если еще не случилось...

Проще - не будем о прошлом,
В теплых руинах заката
Можно оставить, как крошки,
Взятые вечностью даты.

Вот, и дошли до ночлега -
Сбросили серую ношу.
Острые искорки снега,
Неба усталая лошадь -

Вот и затеплилась снова
Утра лимонная кромка,
Вот, ты и выбралось, слово
Сказанное негромко...

Ну, вот все - не так уж плохо,
То как всегда, то как-нибудь -
И ты кончаешься, эпоха -
Что остается? Сборы в путь.

Как это просто, хрупко, трудно -
Опять - с листа, опять -  с креста,
Рождественская безприютность,
Рождественская высота.

Что крошки вечности храните?
Стезя, звени - звезда, лети -
Ведь где-то в ледяном зените
То, для чего мы все в пути,

То, отчего мы все крылаты
Чертами снежного лица -
Плоть станет сном, бумагой - латы,
Но небывалое чревато
Общеизвестностью конца.

Не смейся - с каждой буковкой мелея,
Идя на дно, не подавая виду,
И я читал охотно Апулея
(Пока тот не заладил про Изиду),

Но мы ведь шли совсем в иные муки,
Влекомые в закат иными снами -
Что знают ваши тщетные науки
Про то, что до утра играло нами?

Привал в пути - и снова гложет воздух
Письмо судьбы, протертое на сгибе -
Что шепчут ваши сладостные звезды
Средь терпких звезд, ворчащих про погибель?

И я прошел барочные пустыни,
Под курткой скрыв бумажные вериги -
Мне никогда не выучить латыни,
Сквозящей сквозь всезнающие книги,

Мне не поставить верные вопросы
Теснящимся в прихожей поколеньям,
Но - никому не дам - суму и посох
Обычного предсмертного сомненья...

Мы приблизились к точке,
где незачем станет дышать,
Приложи к моей тени
предзимнего ветра лекало -

И лети в одиночку,
моя городская душа -
Мне довольно мгновений,
тебе же - все кажется мало.

И не надо о прошлом -
какой из меня Фукидид? -
Я лишь ветер в прорехах
навеки отложенных хроник,

Все окончилось, крошка -
тихонько вздохнув, уходи -
Пусть останется эхо
в пустом, развороченном доме.

Да, не стал отпечатком
на ленте остывшего дня,
Да, звезда захолустья
другим чудакам отмерцала! -

Подбирая перчатку,
ты учишься жить без меня -
Что-то давнее хрустнет -
и память начнется сначала.

Еще сквозь век спешу -
еще денек протянем,
Еще влетим в дворцы!
Но... не гони меня -

И ты, мой старый шут,
стал бурыми костями -
Как странно бубенцы
из-под земли звенят!

Не вспомнить монолог...
Нелепая рапира,
Торча в реальный мир
и путаясь в ногах,

Как полнозвучный слог,
ждет своего Шекспира,
Но не течет Шекспир
в стигийских берегах!

У нас - уже зима,
под утро мерзнут ноги,
Века несутся прочь,
как сумрачные дни -

Прости, мой старый мавр,
до встречи в эпилоге!
Зачем мы жили, ночь? -
попробуй, объясни!

Но ты, душа, не плачь -
еще засвищет лето,
Еще сгустится сон -
и в вечность облетит,

Прости мне дерзкий плащ
уездного Гамлета -
Он даже не смешон,
а потому - прости.

Оставим ветер выть
в пустых зрачках театра,
Как неумелый штрих,
сотрем земные дни,

Офелия... Увы -
все больше - Клеопатра,
Но все равно - в твоих
молитвах - помяни!

Безнадежный побег
в узловатые пальцы Эреба...
Что ты ждешь, навсегда
оставляя земные огни? -

Лишь сиреневый снег
упирается в жженое небо -
И большая звезда
твой затоптанный город хранит.

Все случилось - встречай
опаленного ветром скитальца -
Оботри образа,
огнь лампадки возжги в головах -

Замерзающий чай,
из руки ускользнувшие пальцы -
Надо что-то сказать,
но куда вы девались, слова?

Посидим до зари
(хоть довольно и этого мига) -
Жизнь уходит к другим,
И - во мглу отпуская меня,

Не спеши говорить -
все уж сказано в стареньких книгах:
Прогуляйся по ним -
И ты многое сможешь понять.

Что сдержит вещества искрящаяся нить?
Как надорвать словам налившуюся точку?
Ты, как всегда, права - безсмысленно любить
Оставленную сердец оболочку.

Тебе дается час - спеши, дыши, живи -
Пари средь тщетных фраз, как сдавшаяся крепость,
Прости, последний раз совсем другой любви -
И ты запомнишься, как милая нелепость.

Ну вот, и мы дошли в немые горда,
Нашлось в родной пыли красивое начало -
В последний миг земли слепящая звезда -
Ты и тогда над будущим зияла!

Снова день в пустоте,
помнить нечего, не о чем спорить,
Словно пешки, свободны,
укутаны в книжный покой,

Наша лучшая тень
уплывает по снежному морю -
Помаши ей холодной,
как голая ветка, рукой,

Расскажи ей о том,
что - не в силах сказать и друг другу -
Ускользаем, как свечи
в слыхавшие все образа -

Вот и кончился дом,
за углом загибается вьюга,
Замирающей речью
замерзшие ноги связав...

О извечном и лишнем,
Надоевшем и новом -
Смолкнуть перед Всевышним,
Задрожать под покровом

Вновь пришедшего снега,
Проскользнувшего слова,
Время падает с неба,
Сон не встретится снова,

Как искрится пустое! -
Как случайное сладко! -
Да, конечно не стоит -
Даже желтой закладки,

То, как жадно кружили
По остывшему мигу,
То, на чем заложили
Нашу лучшую книгу.

Немо алеет последняя точка тепла,
С неба нависла последнего входа громада -
Только б ослепшая мать Персефону ждала,
Только б мерцала лиловая ранка граната!

Жизнь отражается в мелких, как дождик, врагах,
В снах, как в плацкартных вагонах, слагается тесно -
Вот, полумертвый Иванов писал о деньгах -
Как это в сущности горько и неинтересно!

Раненый в смертном бреду вспоминает пароль,
Но - подойдет ли к прохладным предвериям рая?
Даже два тайма судьбы отстоявши на ноль,
Темечком чувствуешь, что мы еще не играли -

Катится в пропасть грохочущий череп мяча,
Судьи уходят, пустые трибуны молчат.

Мы так зубрили роль, но - тщетные труды -
Нелепое 0:0 простит земное эхо -
И вновь сквозь вашу голь, осенние сады
Сердец, трепещущих над бездной века.

Нет, не твоя вина, что в них - иной вопрос,
Тоска иного сна, иного шторма пена,
Ведь мы с тобой - до дна, до запаха волос,
До привкуса во рту - несовременны.

Мне было б, что сказать их меркнущим стволам,
Но - посмотрев в глаза - ты веришь в эти знаки? -
Не проще ль - шаг назад, сквозь тесной жизни хлам,
На берег Леты - с берега Итаки?

Не струсить, не завыть, быть вежливым с Пилатом,
С улыбкой развернуть клочки былых сетей,
Узнать свой след на дне чужих детей -
Ты многим был врагом - так поучись быть братом.

А ведь мечта была надменна и проста -
Слепой звездой увлечь тоскующее племя,
Но в борозду судьбы безсильно пало семя -
Рапирой памяти по позвонкам моста.

Как дико умирать, но почернела рана,
Что ты взрастишь из нас, предзимняя заря?
Прощай. Слепой монах пройдет, благодаря -
За все. За все, что было дон Гуаном...

...а, собственно, о чем был стародавний спор,
Скрестивший нашу сталь, любезный командор?

... а может, еще получится?
Ростком из черного пня -
по звонким лестницам воздуха,
по гулким залам заката -
Двойная звезда-разлучница -
хоть ты не бросишь меня
Со всеми прочими звездами,
мне названными когда-то?

Ведь, может, еще оценится,
оттиснется, как печать? -
Ведь лодка уже отвязана,
и в небе - нашлась пропажа! -
Родная звезда-изменница -
с тобою можно молчать,
Ведь все красивое сказано -
и горше уже не скажешь.

Но что-то придет - дотянется,
присвистнет вечности вслед,
В карманы ветра закатится,
закружится снов шарманкой -
Ты с нами, звезда-печальница -
звезда напрасных побед -
Проходишь крохотной старицей
вдоль тусклого полустанка...

Уже сгустился свет,
по жилам всплыл, алея,
Как всплеск иных времен,
со дна поблекших глаз -
Мне в мире места нет,
ты дремлешь, Эвриклея? -
Так, досмотри свой сон,
ведь этот сон - о нас.

И снова - как стена -
теснящаяся пена,
Скажите хоть теперь,
соленые мужи,
Что Троя вам одна? -
А что одна Елена?
Незапертая дверь
над вечностью дрожит.

Мы больше здешних мер -
ни синяя могила,
Ни свадебный покой
не сдержат горький дух -
И море, и Гомер -
и солнце, и светила -
Все движется тоской
не названного вслух.

Поверх усталых плеч
подай мне руку, друже,
Я верю в дальний брег -
и в твой тяжелый след,
Не душный мир, а меч -
вперед, к летейской стуже! -
Как нежно-горек снег,
как странно слышим свет...

...а жены сохранят
лишь стершиеся числа -
Их розовым сердцам -
увы - не истолочь
Из звездного огня,
отчаянья и смысла,
Как очи мертвеца,
взирающую ночь.

Как желтая листва, земные города
Еще бурлят у ног, но ждут иные тропы,
И - сквозь дешовый марш - о том, что навсегда,
Чуть слышно говорит железная звезда,
Скользя по душным сумерках Европы.

Лежи, усталый сфинкс - всему придет черед,
Венец найдет чело - и пуля ляжет в рану,
Остынет долгий труд, оставив пыль и пот...
Вот, дал бы Бог Екатерине лишний год -
И Бонапарт остался б капитаном!

Но Он судил не так... Присядем, смажем грим,
Осколки прежних слез в рябых снегах поищем -
Что  пригубили мы, уже не пить другим!
Чернее, выше ночь, пронзительнее дым
Над самым лучшим в мире пепелищем.

Звезды, собравшейся в путь,
Вокзальный свистящий свет -
В стальную землю - по грудь,
А в небо выхода нет -

Увы, я слишком спешил,
Вскрывая мира печать -
Потерян пароль души -
Пора бы день помолчать,

Сложить, как крылья, листы,
Поверить в тесную быль -
Пусть музыкой немоты
Искрится зимняя пыль,

Пусть все стремится туда,
Где в Стикс по горло - и плыть,
Но, если ты есть, звезда -
И я попытаюсь быть.

Может, не надо вселенской вины? -
Острая точка звезды,
Ветер еще безымянной войны,
Ветка огромной беды,

Сладостно-жалки, по-детски пусты
Наши простые грехи,
Как уходящие в полночь мосты,
Вечность сжигает стихи -

Вот и забылось дыханье врагов,
Вот и пол-жизни - обман -
Черные крылья чужих берегов,
Белый, как бритва, туман,

В волнах эпохи искрящийся след,
Тусклая плоть корабля -
Осень. Червинская - тоже поэт,
Галлия - тоже земля.

Отброшен плед, раскрыта клеть,
Стекает дымка дня,
Луны наддавленная треть -
Как мерзлый след коня,

Пусть тошновато-близкий час,
Все зная - изнутри -
Сыграет наш последний раз
На косточках зари,

Пусть все глотнувшие до дна
Из книг - пока из книг -
Припомнят суть, и - как струна -
Сорвется хрупкий миг,

Нагнется небо, щелкнет плеть
Бездонного огня -
Мне скоро нужно умереть -
Не оставляй меня!

Пусть свищет свет, пусть плещет дом
Пред тем, как - вброд, во тьму -
До этой черточки - вдвоем,
А дальше - одному.

Сгреб в горстку иссохшее эхо,
Холодная точка, свети! -
Кончается ниточка века,
Качаются звезды в пути

Сквозь шаль облетевшего сада,
Наш воздух сжигая до дна,
Лазоревой, тонкой лампадой
Гори, неземная вина! -

Я знаю, нам немо обещан
Все в мире пронзающий свет,
Но ластятся серые вещи -
Но блещет оставленный след -

И внемлет бездонная яма,
И теплится времени круг -
Над тем, что  не названо прямо,
Над тем, что не сказано вслух.

Когда замирают крылатые тени -
И черная точка потухшей души
Скрывается в розовой вязи сплетеньях,
Чтоб выплыть к тому, кто уже не спешит,

Лишь вставши над краем недвижного мрака,
Подумай, что даже не пробовал жить -
Ты больше не снишься, земная Итака!
Но хриплая чайка судьбы, доскажи -

Как плыли вдоль бездны слепые герои,
Как горестно грела родная зола -
И медленно строилась новая Троя -
И заново плат Пенелопа ткала...  

Не смейся над верностью горсточке праха -
Ты сбудешься, жизни стремительный сон -
И каждый, кто жаждал шагов Телемаха,
Услышит, как звонко вошел Телегон.

Что за серые рожи
склонились у смятой постели?
Подлый привкус Европы,
ты горек иссохшим устам!

Неужели, мы тоже
так мелко и мерзко пустеем,
Как - покинув Петрополь -
за час опустел Мандельштам?

Или - все же забрезжит
сквозь лестниц лиловые марши? -
И - по-прежнему дети -
взглянут из тусклеющих черт?

Неужели, мы  - те же,
лишь звездочка, ставшая старше,
Чуть суровее светит,
присев на усталом плече?

Так, возьмемся за весла -
застонем, прикрикнем, наляжем -
Растолкаем громаду
забывшего нас корабля!...

... неужели, так просто?
(запасшись другим экипажем)
Легким следом помады
от нас ускользает земля.

Лишь пара отметин на вечно вертящемся круге
Остались от мира; как тусклый, слепой коридор,
Окончились карты - присядем, невольные други,
Над рыжим обрывом растравим лиловый костер -

Что делать? Все сказано, смято, отжито, отпето -
Лишь тяжкие тени ползут по щербатой земле,
Тускнеющий мир отражает зеркальная Лета,
Косая снежинка, как стрелка, дрожит на нуле,

И - вроде отныло - а сердцу по-прежнему больно
Вгрызаться в ненужного века дымящийся срез,
Зачем ты, эпоха, дала нам не меч - а угольник? -
Не гордое знамя - а горький, суровый отвес?

Уже влечет незримый карандаш
Валы штыков, возы, орластые знамена
По кальке подступающего дня,

И этот день еще - ни их, ни наш,
Но вот - надорванная лента батальона...
Откинуть плащ, остановить коня,

Потребовать - здесь и сейчас - чудес,
Иль - прах бери кагульские седины!
А раз уж пробил час, и вышел срок -

Так, вон из ножен золотой эфес:
"Вот шпага матушки Екатерины!" -
И приложить к устам клинок.

И - шпоры. С серых лиц слетает тень:
"Вперед, ребята, нам еще приснится -

Под старость, дома, в предрассветный час..."

Он угадал - чем дальше этот день,
Тем звонче голос, вновь ведущий нас
Сквозь жадный день Аустерлица.

В пылу календарей затерян миг рожденья,
Душа ушла корнями в вещество,
Не стало слез, потом не стало денег,
Потом не стало - ничего.

Останься музыка - как пышно и бездарно
Над нашей осенью гремела ты!
Нагая ночь, желтеющий кустарник
На скользком склоне пустоты...

А, может в эту ночь незримо зреют грозды
В сиреневых садах иных планет -
И там для нас есть дом, эпоха, имя, воздух...
А здесь - не мучься - нет.

...а хищный глазомер простого столяра!

О.М.


Одним глотком испил языческую тьму,
Поверил сердцем грани пирамид -
Взгляни и вздрогни - все принадлежит ему -
И он всему принадлежит.

Слепящий взор небес в нем пролистал - и стер
То, что другим давалось навсегда,
Уходит хрупкий гром, клокочет рифм костер,
Зияет чуждая звезда,

Равнина вымерла, вдали - затихший бой,
Как скушен мир, расчерченный на всех! -
Но нам дана одна изящнейшая боль,
Один колючий смех,

Руины Родины - холодный, гулкий дом -
Как в нем порой мучительно-легко
Остаться заполночь - я и потертый том
Тобой отмеренных стихов...

...я верю - в вышине, где ведом день и час,
Где вол - и лев - и ангел - и орел -
Есть мерило всего, что в мире выше нас,
Но здесь - сощурился земной, усталый глаз -
И чисто линию провел!

Мы не умели жить - и жили слишком много,
Что ж ворошить висков сверкающую соль? -
Сладчайшей каплей пролитого рога
Ты кончишься, моя осенняя дорога,
Ты вспомнишься, неназванная боль!

Ведь нам - не первый век, давно уже не дети,
Не в первый раз судьбы кудлатый, рыжий пес
Бежит за нами по пустой планете -
Почти поймали свет, но выпустили ветер -
И этот ветер наши дни унес.

Ну вот, уже пришли - к началу эпилога
В ваш сумеречный свет, людские декабри -
Хоть ты со мною, рифма-недотрога...
Нет, только не молчи - поговорим немного -
До брега вечности, до утренней зари.

Осыпались венцы, от рук остыли цепи,
Воскрес - и замер - безнадежный спор,
Я избродил твои зияющие степи -
Я пью до дна твой онемевший взор,

На тусклом дне души еще томится пламя,
Еще зовет, как сиплая труба,
В сверкающем дыму потерянное знамя -
В потоке слов иссякшая судьба.

Да, не переиграть - но мы и не играли -
Мы лишь присели при пути утрат -
Лишь снежные глаза затоптанного рая
Сквозь нашу серость пристально глядят,

Нам все предсказано - и ничего не надо,
Оставь лишь звездный блеск твоих седин -
Так ладанку с золой отеческого сада -
Уже с порога - просит блудный сын.

Тусклым следом дыханья скользнув по стеклу,
Как остывшая тень меж живыми,
Каменеющей птицей пускаю во мглу
Звуки мира впитавшее имя -

Пусть растопчет прошедшее времени пест,
Пусть осыплется сердца отвесность -
Я на зимней заре целовал тебе крест,
Проступающих букв неизвестность!

И безжалостно-щедрому календарю -
Сквозь безумья пунцовую пленку
Отблиставшую музыку немо дарю -
Как игрушку больному ребенку...

Вчерашнее эхо собрав по кусочкам,
Биение времени выпив до дна -
На грифельном небе стирается точка,
В оставленном сердце чернеет струна,

Вздохни - отмелькавшему веку не пара,
Сожмем же упругую руку руля! -
Как белое знамя, вздымается парус,
Как тщетная фраза, тускнеет земля.

Вся жизнь - вперемешку, теперь - в одиночку,
По синим пустыням межзвездной золы -
Эх, ветер, смахни налетевшую строчку,
Как искорку пира, с шершавой скулы!...

Над горсткой мелких дел воздвигнув тонны фраз,

За нами блещет жар безжалостного лета,

А мы - все ищем пышные ответы

На то, о чем совсем не спросят нас,

Все помним сны - и подбираем судьбы-крохи

По ржавым венам ускользающей эпохи,

Как у дороги одинокий крест -

Иного века черная пшеница,

Молчит истории отравленная львица,

Гиена времени с ее трапезы ест,

Но счастлив, кто видал, как в предрассветный воздух

Заходят обескровленные звезды!

Подождал - но нечего ждать,

Вот уже не сильно болит -

Разве Лета выплеснет вспять

То, что должен стиснуть Коцит?

Проходи, прости, позабудь,

Утопи в оконном стекле -

Время пройдено. Значит, в путь -

Путь, не хоженый на земле.

Мелкий дождик - тонут мосты,

Вот и стала твоя заря -

Горсткой истин - горьких, простых,

Горсткой дней со дна ноября...

Все прошли - страшней, чем в иных романах,

По проулкам осени - вглубь и вспять,

Не кричи - все кончилось слишком рано,

Чтоб на странный праздник кого-то звать,

Все сказали - грустную несерьезность

На слова набросив, как старый плед,

Не ворчи - все вспомнилось слишком поздно,

Чтоб на ряби сердца остался след,

Но и ты залижешь земные раны,

Предрассветно верен родной звезде,

Бейся горше, сердце ночного врана,

Яко птица, особящаяся на зде...

Вот все и выбралось - хмурая роль мужчин,

Серого воздуха стершееся клише,

В бронзу рассвета - камушком из пращи -

Счастья же нам не выдано - не ропщи,

Тонкую свечку зажги по моей душе.

Жизнь проскользнула мимо - сотри февраль,

Серой ладонью смахни налетевший снег,

В мире по-прежнему - холод, бетон и сталь -

Ну а за счастьем ходят в такую даль,

Что никому из живущих не снилась ввек.

Вот и кончилось время -

по капле от губ убежало,

Разбрелось в полумраке,

как тонкие тропки, сошлось -

Ты приходишь за всеми,

простая земная усталость -

Так кудлатой собаке

бросают вареную кость.

Толщи птичьего клика

в костре октября догорают,

Вот и мы, неизвестность,

к калитке твоей подошли -

Так же радостно-тихо

в прохладных обителях рая,

Так же страшно и тесно

под комьями мерзлой земли...

Просто чувство выпавших скреп,

Тусклый тюк всего, что смогли -

Просто сердце вспомнило хлеб,

Сохранивший тягость земли.

Улыбнись, вздохни - и забудь,

Просто скрипнул пепел светил -

Как ни краток пройденный путь,

Дальше просто нету пути.

Дальше - немота мартобря,

Ямы снов - и сумерек рвы,

Дальше - ледяная заря

В замерших зрачках мостовых.

Ну, а если - скажется суть,

И судьбы проигранный матч,

Поворчав, отменят?... Забудь -

И, сходя в летейскую ртуть,

Не ропщи, не бейся, не плачь.

Сохрани набухшую соль,

Странный сон прогнать поспеши,

Пусть темнее теплится боль

Под засохшей коркой души,

Помани чуть слышным дождем,

Мерзнущей звездой посвети -

Ты все помнишь, запертый дом,

Ты все так же ждешь при пути -

В твои стекла смотрится смерть,

Твоим полом стонет земля -

Звякнул якорь, брошена сеть

С правой стороны корабля.

Вздрогни, скрепы времени вскрыв,

Отпусти смешное весло -

Вот и тяжесть множества рыб -

Онемело бьющихся слов.

Все сказано - не зови

Золы остывшего дня,

Пусть звезды земной любви,

Упавшие сквозь меня,

Расскажут жадным сердцам

О том, как стоило жить,

Долететь до конца,

До серой золы - любить.

Но жребий брошен - пора -

Туда, где теплится свет,

Внеси в надорванный рай

Осколки прошлых планет,

Пригладь линяющий мех,

Допей разбавленный мед,

А выть - зачем же при всех? -

Никто тебя не поймет.

Тихо схлынуло время - и серый песок

Немоты проскрипел под ногой,

Капнул памяти сок,

Чуть кольнуло висок -

Пусть останется кто-то другой.

Знойный путь уже пройден - подумай о нем,

Наступая на собственный след.

Наигрался с огнем

Над растоптанным днем?

Но - идти - и попутчиков нет.

В развороченном сердце теперь тишина -

Так спокойней, верней - и больней,

Точно рыба со дна,

Наплывает луна -

Постарайся быть искренним с ней.

Тлей, последняя ложь, что питала меня -

Как мучительно-гладок твой свет!

Никого не виня,

На слепого коня

Забираюсь, а стремени - нет.

Привычно вбросив мяч в постылую игру,

Привычно сделав круг... - а ведь занятно -

Все это будет вновь, лишь я один - умру -

Безудержно, безславно, безотрадно.

С щемящей гордостью склонится дряхлый шелк

К ногам другого мертвого собрата,

А здесь - лишь промелькнет наш пропыленный полк

Над клочьями безвестного солдата.

По опавшей листве - росой,

Струйкой плоти - в усталый след,

Все на свете сотрется в соль,

Прогорит - и сольется в свет,

Мимолетному сентябрю

Поклонится, как старый сруб,

Помолчав, задует зарю

Грубоватым движеньем губ,

Отстучит леденящий час,

Ототрет сковородку дня,

Все на свете - будет без нас,

Ведь и ты сбылась - без меня,

Ведь и ты - забыла, смогла,

Перешла вчерашнее вброд -

Так и тусклая ткань тепла

Нас беззвучно переживет.

Дня не будет, прощай -

Как оставленный чай,

Это сердце остынет во сне.

Вот, и ты уже, Брут!

Как всегда - не к добру,

Но хотя бы - вздохни обо мне!

Пусть земля и вода

В эту ночь навсегда

Нежно-тягостный воздух сотрут,

Уходящему прочь

Ты не в силах помочь -

Но побудь с ним хоть пару минут!

Если выплывет он

Из потока времен -

Досиди до холодной зари,

Если выжаты дни,

В узкий миг проскользни -

И молитву его повтори.

И когда ты пойдешь

Сквозь привычную ложь

Этим тонущим взором храним,

Не пытайся забыть

Ту дрожащую нить,

По которой взойдешь вслед за ним.

Пускай все - ложь, пускай все - сон,

И схлынет дрожь иных времен,

Помучит - и уйдет безследно,

Пусть пыль неблизкого пути -

Все, что возможно пронести

Сквозь град и мир, безвидный, бедный -

Пусть дальше нечего терять -

И времени дано опять

Ввести нас в меркнущую реку -

Но почему в земной ночи

Так жгуче, тягостно молчит

Свинцовый жребий человека,

Пришедшего в остывший мир,

Когда уже распущен пир,

Мед выпит, вечный град разрушен?... -

Греби к безвестным берегам,

Мой погрустневший Вальсингам -

Лишь в их снегах обрящешь душу.

Памятнику

Сегодня вновь бродил лукавый листопад

Там, где твои шаги вонзались в улиц раны -

И хищной птицей зрит свой непокорный град

Оживший ватман Монферрана.

Все на земле - увы - имеет свой конец,

Но кто ж мог знать тогда, как горько и безславно

Обронит в рябь веков родительский венец

Твой тезоименитый правнук?

Твой век испит до дна - и нет пути назад,

Но бойкой новизне безмолвно зная цену,

Ты здесь - в пыли побед и слякоти утрат -

Изящный, черный, незабвенный.

И, придержав на миг железного коня,

Ты силишься поймать сквозь пестрых судеб эхо

Прозрачный благовест неведомого дня -

И жизни будущаго века.

Пожато, отмерено, разрешено -

Но что ж так несчастно, нелепо, безумно?

Вертлявого времени веретено

По нитке слетает - безстрастно, безшумно...

Все вечное сказано слишком давно -

А сладкое липнет, томительно тая,

А самое главное - даром дано -

Душа, почему нам его не хватает?

Все - уходим ко дну, крестим комнату, тушим звезду,

Набежавший мотив зачехляя, как пыльное знамя,

Тонким хладом мелькнув в ослепительно-желтом саду,

Черной птицей проплыв мимо мира, бурлившего нами -

Не ищи, не зови - нас на дне ускользнувшего нет,

Все скатилось за край, уплыло вдоль колесного скрипа -

Так гори, полудетской любви лотерейный билет! -

Твой игрушечный рай так манил, так пьянил - и не выпал.

Время поздно - ложись, утопая в предзимнем свинце,

Как пустой эпилог, распрямляя промерзшие ноги -

Что поделаешь, жизнь - это жирная точка в конце

Всех слепящих дорог - это дом у ослепшей дороги...

Поздно - за детские брызги латыни,

Хрупкое сердце с пружинкой внутри

Полуулыбкой поблагодари

Осень, свистящую в синей полыни,

Сизые версты по душу в снегу -

Поздно - присядь - все равно эмигранты -

Даже оставив за скобками Данте,

Даже Шекспира забыв на бегу!

Поздно - взошло огрубевшее семя,

Облачко дыма прошло над трубой -

Издали будет казаться судьбой

Это нелепое, липкое время...

Все нежней - и капризней - в рассвет из свинца -

Осень, мы же не в праве! - но держит, но лжет -

Острый камушек жизни в размякших сердцах

Все безудержней давит - и сумрачней жжет,

Васильком надо рвом - океаном в стекле -

Зовом давней вины - посмотри мне в глаза:

Никогда никого не любил на земле,

Никому из земных ничего не сказал!

Ты не сдвинулось, небо - ты просто сквозь плоть протекло,

Ты не кончилось, время - ты просто меня пролистало -

Крошкой старого хлеба скатилось в земное тепло,

Как безплодное семя, в беззвучную бездну упало -

И вчерашнего рая осколки войдут, как ножи,

Пустоту возвращая затылку - тепло, неумело... -

Просто, лишь умирая, стремительно учишься жить -

Лишь привычно прощаясь, прощаешь - какую-то мелочь...

В который раз настал суровый срок,

Осыпались края грохочущего вала -

О чем ты шепчешь, вещая усталость,

Лобзая ускользающий песок?

На все довольно дня, да века мало.

Межзвездное безумие, кружи! -

Вздымай в сердцах трепещущую пену!

Учи беззвучно жить, печально помня цену

За наши ледяные миражи -

За наше место в меркнущей вселенной.

Отряси золу с земных корней,

Погаси ослепшее светило -

Жизнь прошла - что сожалеть о ней?

Людям, у которых есть могилы,

В этот вечер чуточку больней.

Не ропщи - все честно, все по праву,

Хочешь - сядь у Млечного пути,

Словно у сожженной переправы -

Лишь, простив, навеки отпусти

Лучиком царапнувшую славу,

И - стряхнув нелепый, тесный сон,

Шире шаг изящно-похоронный! -

Все, что скажут люди - треск ворон -

Что грустить над мнением вороны?

Оглохшие грифы,

навеки недвижные струны...

С рожденья хранимы

молчаньем чужих мертвецов -

Нет, даже не скифы -

угрюмые, грубые гунны,

Бредущие мимо

до нас опустевших дворцов.

Повымерли скальды -

устало свое досказали -

Лишь ноет и молит

под сердцем ночная пурга -

И кубики смальты

не виданных нами мозаик

Песчаное море

приносит к свинцовым ногам.

Поруганным храмом

молчат безымянные страны,

Сливаясь в слепое

жерло одинаковых дней -

Потрогать ли мрамор

без нас отыгравших фонтанов,

Пока из них поим

приземистых, пыльных коней?

Лишь в страстной тревоге

душа неизвестного ищет,

Тоскуя о мере,

впрягаясь в немыслимый счет -

Но - снова дороги,

скрипучая гладь пепелища -

И проще не верить,

что в мире есть что-то еще.

Просто - обронены в теплую тину земного,

Просто - застряли, по шляпку зарывшись в судьбу,

Гвозди чего-то немого, бездарно-родного -

Вот и волочим тупое, огромное слово -

Черную тяжесть померкших в беззвучии букв.

Ведь - примелькалось, как времени лысые версты,

Ведь - придышалось, как памяти сдавленный газ,

Только венчанное истиной терпко и просто -

Словно с избитого сердца отпала короста,

Словно "молитесь за обижающих вас".

Это шаг к неизбежности - жадное, жалкое слово,

Расцарапанной памяти вдруг навернувшийся сон,

Нет ни страсти, ни нежности - просто не надо иного -

Вот и плачем на паперти нас пропахавших времен;

Но - какая погодина! - Взрогнув, земное обнимем,

Глыбу плюс безконечности стронул осенний рассвет... -

Это тонущей Родины тихое, терпкое имя -

Это ноющей вечности в нас исчезающий след.

Полей цветы, скажи: пока,

ведь не вернешься вспять,

Погладь, межзвездная рука,

рябиновую прядь!

Так льется пульс, так давний грех

уходит в снов песок,

Так тесно! - Сердцу снится снег,

летя наискосок.

Молчи - слова избились в кровь,

сточились до нуля,

Прости - как подлая любовь,

кончается земля,

Обломком роли пробил час,

разверзся сердца ров -

Ну что - давай - в последний раз -

в густую боль миров -

К одной звезде, одной беде,

все - фальшь, но пальцы - те ж! -

Повесив на одном гвозде

всю сутолку одежд,

Сметая паутину схем,

вонзаясь в жизнь до дна -

И я - последней песней нем,

и ты - виной пьяна -

Скользя сквозь лунный полукруг

в прощальный всплеск земли,

Мы что-то не назвали вслух,

хотя - уже могли.

Мани, полузабытых нот

пленительная ложь!

По кругу медленно плывет

притихшей боли ковш,

О, дерзкий Вальсингамов пир,

как пуст твой гвалт и свет!

И точит души Брестский мир -

подумать! - 20 лет,

Так что ж - уже иссяк язык,

испепеливший век -

И наш четырехгранный штык

навеки воткнут в снег?

И что же - длись, нелепый сон,

как низкий вран, кружи? -

С Варшавой Киев породнен

(эх, Пушкин не дожил!)

И тот же тусклый ряд нулей -

на месте душ и глав -

Чем либеральней, тем пошлей

(но как же Тютчев прав!)

Прости скотам и подлецам

прощальный всхлип руля -

Спи, исскитавшимся сердцам

ненужная земля! -

Прими в себя дурную кровь,

смети шипенье фраз -

Ты будешь! - Ты задышишь вновь -

Но только - после нас.

Пусть в первоцвет иной судьбы

врастут сквозь травный кров -

И наши жалкие гробы,

и тишь твоих гробов.

Атака в 1917 году

В каком-то липком полусне

(а выбора-то нет!)

Полковник выбросил пенсне -

и отстегнул планшет:

"Довольно слушать этот сброд,

прочь, петроградский гной!

Кто глотки драть - пускай дерет,

кто умирать - за мной!"

И - вслед за ним - как луч в чаду -

пол-струйки из толпы,

Снимая шашки на ходу,

бросая цейсы в пыль.

Кого-то звать - напрасный труд -

лишь кровь в висках звенит,

И руки ласково берут

винтовки с пирамид,

Из тысяч - горстка - как звезда

сквозь снасти корабля -

Им до конца уже чужда

Керенская земля,

В их душах надорвалась нить,

связующая мир,

Им все равно уже не жить -

веди их, командир -

За всем понятную вину,

за прожитое зря,

За нашу бывшую страну -

и бывшего царя!

За злую правду старых ран,

за новой жизни мрак -

Сжал седоусый капитан

Георгиевский флаг,

На изготовку - пять минут -

спокойней! По местам!

Сейчас разрывы позовут -

на бруствер шаг - а там -

Лишь кособокие следы,

лишь заостренный свет -

Веди их, смерть, сквозь сладкий дым -

туда, где смерти нет.

Сотри мои нули,

сойди по струйки пыли -

Как тесно говорить,

как важно - замолчать -

Не бойся, все прочли,

и все - давно забыли,

Дымись на мне, зари

последняя печать!

Не собирай вещей,

не надо ставить чайник -

Я ухожу - туда,

где не рыдают вслух -

Лишь горизонта щель

засветится печальней -

И застучит вода,

и провернется круг.

Неси меня, стекло!

Прости, зубная паста!

Как льдинка, тает страх,

по памяти скользя...

Когда темно от слов,

читай Екклесиаста -

Он все держал в руках -

и ничего не взял.

Вернется все - над клокотом столиц,

Как вороны, промчат - победы, песни, люди -

Сомкнутся царства - и, прострутся ниц,

Но только - на земле уже не будет

Таких же неслучайных, тихих - лиц -

Их не вернет во мгле кружащий ветер,

Их не достанет из ночных сетей

Наставший день... - и вроде, мы в ответе -

За горький мир, за век, за веру, за детей -

Но что поправят наши дети,

Когда и нас - лишь меркнущим крылом

Царапнуло сквозь яти эпитафий,

Плеснуло, словно тонущим веслом,

Повеяло из недр нерезких фотографий?... -

И - прав поэт - пора. Пора на слом!

Над сверкающим мартом летят облака,

Не забудь - потускневшего мира труха -

Это были - пьянящие, звонкие вещи!

Только пойманной рыбой секунда отплещет,

Запоздалой снежинкой растают века -

И уже - от теснящейся мглы языка -

Вновь - как в самом начале - останется слово -

Обреченно-легко и безумно-неново -

И, то самое слово не в силах сказать,

Мы все горше взираем в земные глаза,

Вечно жаждем дыханья далекого крова -

И оглохшему сердцу не надо иного.

Армии ген. Сампсонова

Есть вещи нереальнее Парижа,

Есть линии, что в нас пересекаясь,

Прозрачно упираются в созвездья -

И плавятся в предутреннем дыму -

За все, что звонкий век из сердца выжал,

Не думая о завтрашнем, не каясь,

За все, что душам снилось - врозь и вместе -

И больше не приснится никому -

Идем в атаку! - полковое знамя

Дрожит от детской радости и спешки,

Но... - точка на вселенской промокашке,

Пылинка на заваленном столе -

Тот мир, где все решается не нами -

Прозрачные персты поправят пешки -

И катятся защитные фуражки -

И замирают на чужой земле.

Все земное - в иссохшую землю, как тусклое жало,

Паруса одиночества розовым небом полны,

Не дойдя до конца - и не в силах вернуться к началу,

В миг, когда на рассвете еще не рассказаны сны,

Бой не начат - и семя на дно борозды не упало -

Мы хватаем не глядя земли лотерейный билет,

Наступаем на хрупкие рамки вчерашнего мира -

Вроде все, как всегда, но чего-то - последнего - нет,

Поздний поезд эпохи качает немых пассажиров -

И отцветшие души внимательно смотрит на свет.

Когда сомкнется вновь искрящаяся пена -

И скроет навсегда растерянные дни,

От наших городов оставив только стены -

И горсточку золы - от наших книг,

Когда в последний раз из темных бездн эпохи

Поднимется пьянящая волна,

Кто вспомнит вас, мои растрепанные строки?

Но сердце тускло светится со дна,

По синим склонам чувств блуждает жизни эхо,

Ты долго ждал меня, размокших душ ночлег! -

... сверкающий осколок человека

С протяжным свистом падает на снег.

Понял все, но наверно - поздно,

Сухо крошится серый хлеб,

Старой сетью всплывают звезды -

Как ты горек, последний воздух,

Нам доставшийся на земле!

Тише, вечность - уже сгораю,

Тая в легкой золе утрат,

В складках времени замирая -

Здесь, на первой ступеньке рая,

Так пленительно-близок ад!

Вот и возглас - читай, дорога,

Наш последний 9 час -

Пусть припавший на перси Бога

Нам испросит - совсем немного -

Вспышку музыки после нас.

Как старый лев, в последнюю мечту

Ступил, стерев закатную черту.

И все, что здесь, в пустой коробке дня -

Не для меня - уже не для меня.

Сгустился липкий предрассветный сон,

Как плеск до плоти стершихся знамен -

Он сотни раз солгал - не верь ему,

И никому на свете - никому.

Души, души потерянный пароль -

Все на земле поделено на ноль,

В стальные жерла звезд взирает мрак -

Весь день не так - и век пройдет не так.

Но в жалкой страсти что-то изменить,

Смотри, не рви трепещущую нить

В забытой боли слившихся сердец -

Куда ты без нее пойдешь, слепец?

Куда спешил? Все вышло в срок -

Вздохни над времени дырой.

О чем забыл? На что берег

Свою игрушечную роль?

Зачем хранил значки утрат -

И гнал раздавленной трубой

Своих невидимых солдат

В последний бой - с самим собой?

Все стены взял, все звезды сжег,

До плоти вывернул карман -

У нас керенщина, дружок -

Измена, трусость и обман,

Но все равно нельзя не плыть

За розовый Коцит вины,

А там - молчать, искать, платить -

И дальше жить - за полцены.

Мы уже не придем

в тесный домик опавшего мира,

Занавеску молчанья

задернув, и душу укрыв

Предрассветным дождем,

как поношенной пыльной порфирой,

Не наступим нечаян-

но сердцем в пьянящий мотив,

Не падем при пути -

и клокочущих платьев не сбросим,

Где-то скрипнули двери,

как подлое слово "судьба" -

Все проходит - прости

отвратительно теплую осень,

Постарайся не верить

ее сероватым губам.

Вот, у нас на двоих -

три-четыре безсмысленных слова,

Как всегда - о погоде,

о том, что дымит позади -

Как тускнеющий штрих

ускользающей бездны земного...

Все на свете проходит -

И ты, помолчав, уходи.

Слово выжато - что осталось?

В луже сердца - тупая жалость,

В пальцах - дым, на губах - стекло -

Так примучилось, примелькалось -

Плачь, закатной дороги алость -

В новый мир, где не будет слов.

Мы наверно забудем эту,

По качелям ночного света

Ускользнувшую бритву-быль,

Лишь сверкнет сединой сюжета -

И все дальше гремит комета,

Подымая стальную пыль.

Да, не нами пылало слово,

Но - из теплой зари земного,

Сквозь прожитую в пыль судьбу -

Горстка букв задымится снова -

Горькой лаской чужого крова,

Острой крошкой кольнув в зобу.

Насквозь заигранную роль

тихонько повтори,

В последнюю земную боль -

по ниточке зари,

Давай - сейчас, давай - до дна -

за твой, сынок, успех!

Пробьют часы, взойдет луна,

сойдет на землю снег,

Наш миг затеплится вдали,

сверкнет из топки дня -

И серый пароход земли

отчалит без меня,

Слова - потом, уста - потом -

давай, скорее пить -

За лучший сон, за душный дом -

за то, чему не быть,

За то, чего не скажешь вдруг,

не перешепчешь всласть -

А дальше, мой усталый друг -

уже не наша власть...

Сереют рыбы-фонари,

стекает талый свет... -

По хрупкой веточке зари -

туда, где ночи нет.

Дышать тревожней -

вновь небо гневно!

Мы - односложны -

и однодневны,

Но ткань сюжета

еще натянем -

Осколки света

сгребем горстями,

Все с мира взято -

ни крошки кроме -

Гори, заката

бумажный домик,

Желтей, мой лучик -

пойдем в обнимку -

А жизнь научит

читать морщинки,

Делиться солью,

влюбляться в серость -

И точку боли

принять за меру,

Наш вечер вышел

стеклянной дверью -

Сквозь то, чем дышим -

И то, что мерим,

Сквозь ржавый остов

пустого Рима -

А дальше просто -

неизмеримо.

Зачем все эти сны,

тяжелые, как вздохи?

Зачем, как горький дым,

дрожит - и давит - дом?

Да, мы давно больны

последним сном эпохи -

Мы бросились за ним -

и заблудились в нем,

И вроде нет вины -

и вроде - в рамках роли -

Но - словно взор со дна,

сосет немая ложь -

Нет, мы еще верны

той самой первой боли,

Которой грош цена -

но где же этот грош?

А потому - вернись

к последнему из смертных,

Который слышал все -

и все давно простил -

В космическую высь -

как можно незаметней -

Молчанье понесет

дымок твоих светил.

Сквозь тщетные года -

к чужих погостов плитам -

К закатной строчке туч,

камланьям дикарей -

Лишь острая звезда

зияет над бушпритом,

Как запоздалый ключ

от всех земных дверей.

Сквозь немоту и снег,

сквозь вихри и седины,

Сквозь пушки и шелка

заморских королей -

Простите мой побег,

знакомые руины,

Священная тоска

моих земных полей!

Хлещите же дожди,

срывая клочья грима -

Все ближе страшный срок -

и нет тропинки вспять -

А что там впереди -

Чесма или Цусима -

Об этом знает Бог -

земным не стоит знать!

В надежде и тоске,

неведомой романом

Листайтесь, города -

нам нужно все - до дна,

Чтоб грифельной доске

немого океана

Достались навсегда

земные имена.

О сказанном слове, о сладостном миге -

О всем, чем до смерти питаются сны,

Все преданней помнят распухшие книги

На меркнущих полках родной тишины,

Твой замкнутый сад с каждым днем все прекрасней -

Все меньше скиталец, все больше эстет -

Еще обреченней, еще сладострастней

Врываешься в счастье, которого нет.

Когда все расскажется - просто и хлестко,

Уже не поверишь, что столько молчал -

Так в звонкие камни ночных перекрестков

Влетает рапира ночного луча.

Когда же от мира останется имя,

Как от золостистого августа - мед,

Все знаки сойдутся - конечно другими -

Но кто там опавшее сердце подымет -

И кто отзвучавшую душу возьмет?

Зачем тебе, эхо,

пришедшие после слова? -

Неужто, остались на свете

прекрасные тайны?

На зрелище века

давно рукоплещет трава -

И сипло витийствует ветер,

как брошенный чайник, -

Но где ж вы, герои

в пыли потусневшей весны?

По-прежнему ноют

под сердцем тогдашние раны? -

Но скоро все скроет

прохладная ткань тишины -

И время земное

осыплется в шорох романов, -

Пора бы собраться -

почтить запоздалым костром

Бездонные версты

До времени мирной равнины -

Уже - иностранцы,

но той же зари серебром

Земля отзовется -

в шагах уходящего сына...

Мы утратили имя

на дне обгоревшего дня,

Мы утратили право на время -

лишь легкая дымка

Нас застанет другими -

лети, оставляя меня,

Как блаженную темень,

с которой дышали в обнимку.

И опять в ускользающий воздух,

не знаю цены

Погружаются жадные ноздри

вчерашнего века,

И заходят соленые звезды

далекой войны,

И давно уже поздно,

но длится скрипучее эхо,

И пора уже сделать старше,

бездушней, верней -

Легкокрылы, как тени -

а мы - неуклюжи, как люди -

Лишь мелькают скрипучие марши

катящихся дней,

Но - застынь на мгновенье -

за это сегодня не судят...

Средь теснящихся дней - все ясней, все больней - умираю,

Все привычней в дешовой трагедии мелкая роль -

Что томительней августа, льющегося по краю,

Зачерпнувшего полною горстью рассветную соль?

Так, сойдемся - надкусим трепещущей памяти гроздья,

Скажем то, что за грохотом мира не скажешь потом -

Жизнь уходит - сгорающей звездочкой в толщу межзвездья,

В седину перелесков - спокойным сосновым крестом;

Так, к чему ж эта пыль на пустых романтических латах? -

Ты все теплишься, высохшей страсти лиловый цветок? -

По-латински, по-еллински - жилистой лапой Пилата -

Время пишет неправду - а правды не знает никто...

Наши руны прочитаны, рощи опали -

Так отчаянней времени струги топи! -

Что поделаешь, друже - опять отступаем,

Как разбитое войско по серой степи,

Отстаем - и в теснящихся строчках уносим,

Как в протертых котомках дорожный песок,

Постаревшую, но неуемную осень,

Наши дни пролиставшую наискосок -

Ведь придет - ведь заблещет из пены и праха,

Порыжевшие звезды над нами забыв! -

Но куда ж Ахиллесу догнать черепаху

Неказистой, но наглой всеобщей судьбы?

Свой отзвук мира унося

сквозь календарь,

Совсем устал... - но ты присядь,

ладошку дай,

А можно, подышу тобой -

хотя бы час? -

С разбегу - в мировую боль -

в последний раз!

Втащу земную немоту

в рассветный рай,

Глазами подведу черту -

давно пора! -

К чему смешные сборы? - в путь! -

Довольно ныть! -

Губами бездну зачерпнуть -

и все пролить.

Сквозь травы, камушки, пески -

за небеса,

Уже нездешние стихи

не записав,

Сквозь скользкий воздух - без дорог,

за руль - без прав,

Шуршащий ворох полу-строк

с собой забрав,

Из душных ребер - сердца гриф -

скучал в плену!

Да, в смертный узел полу-рифм

добавь одну...

Наши руки ослабли,

но светится звездный угольник,

И, не зная сюжета,

мы знаем земное - дотла,

А земное стекает по капле -

и было ли больно

Уходящему свету

у хрупкого края стекла?

Сталь по-прежнему гибка,

и ухо по-прежнему чутко,

Просто сказано что-то,

о чем пожалеем потом -

Но давай - по ошибке -

на свет, на чаек, на минутку -

С перепугу, с работы -

еще залетай - поживем,

Пред закатом раскроем

седые страницы Тацита,

Над отбившейся строчкой,

застывши на миг, помолчим -

Ни врачи, ни герои,

ни шумные космополиты -

Две пунцовые точки

в одной евразийской ночи...

Прозрачные рощи теснящихся строчек опали,

Искристая осень спускается в запертый рай,

Как тесно! - сквозь серую кожу зари проступает

Совсем не игрушечной вечности розовый край.

Сложи свои старые крылья - уже долетели,

На гранях забвенья латинскую надпись прочли,

Но что-то ведь вспомнится - тенью на лунной постели,

Разбившейся точкой, поблекшей оберткой в пыли -

И что-то ведь скажется - тише и чище, чем прежде -

Не птицей - так псиной кудлатого моря у ног,

Земле оставляя уже безполезной одежды

Шершавый, слепой, подступающий к сердцу - комок.

Что душа, засиделись? -

до самых слепых петухов,

В твоем тающем доме

по-прежнему тесно и душно,

В твоем крохотном теле

не выплыть из толщи веков -

И поэтому - тонем.

Попробуй взглянуть равнодушно,

И - еще подышать.

Каково уходить навсегда,

В хрупких контурах тел

оставляя осипшее эхо?

Так уж вышло, душа -

потому - догорай без следа

На бетонной плите

пред тобой промелькнувшего века.

Просто время молчать -

и хотя бы теперь - не спеши,

Пусть скрипит современность,

скрываются звезды империй -

Проходи не топча,

облетевшие листья души -

Их печальную ценность

не нам - исчезающим - мерить...

Над всеми мелькнуло, у каждого было,

Но, вздрогнув, еще по слогам повтори -

Так надо - в серебряной книге зари

Поставлена алая точка светила.

Пора - над порогом вращается прах,

Вонзается плуг - и вздымается флаг.

Ты счастлив - ты новую меру отмерил,

Ты к небу метнулся, не помня цены -

И капает в форму свинец седины -

И шепчутся утра стеклянные двери...

Ну, вот и палящее завтра -

Куда ни пойдешь - иностранцы,

О чем ни спроси - иноверцы -

На голом причале зари

Обломками пятого акта

Темнеют усталые ранцы.

Вой, времени серое сердце

С блестящей пружинкой внутри!

Казалось, мы все пересилим,

В потемках души перемелим,

Поймаем на черную мушку,

С усмешкой в глазах повторим... -

Но вот - доискались, дожили -

Седые, слепые недели...

Эх, жизни смешная игрушка

С блестящей пружинкой внутри!

На душах заживут земные раны,

Как строки скушных книг, померкнут звезды -

И выйдет в степь последней ночи лев.

Мы родились, конечно, слишком рано,

Чтоб съесть от терпких грозд - и слишком поздно,

Чтоб увидать воочью горький сев.

Так, будем жить ушедшим без возврата!

Твои следы по-прежнему прекрасны -

И так же хладен снов зеркальный шар.

Пусть многоточье в сказанном когда-то

Просыплется в мучительную ясность -

В прощальный блеск последнего гроша.

Все съела времени моль,

Все смяла памяти тьма -

Улиссу пора домой,

А Савлу пора в Дамаск.

Скитайся, молчи, молись -

Другого выхода нет,

Сердца, ползущие ввысь,

Роняют прощальный свет,

Прости, недожитый том!

Прости, тугая сума! -

Уже нарисован дом,

Уже проснулся Дамаск,

Уже качнулось вдали

Тяжелое пламя вод,

Уже у края земли

Свинцовая лодка ждет.

Пыли, тоска и сласть бездомного сюжета,

Кипящих красок жар - и мудрая зола! -

Другие земли славны чем-то, где-то -

Но все объял полет двуглавого орла.

Немая книга крыл отверста звездной пене,

Внизу - бурлят дворцы, грохочут города,

Народы, голося, снуют по пыльной сцене -

И лишь один - на сцене - навсегда.

Веди ж, рука времен, сквозь страшных истин школу! -

Слепи, звезда грядущего, мани -

Сквозь паутину слез - сквозь смуты и расколы -

Цусиму и военный коммунизм!

Я знаю вам смешно, газетные герои -

Под вас написан план, за вас свистит судья,

У вас - эпизодические роли,

А в перерывах - трубка, кофе и коньяк...

Ворчите, умники: "Не честно! Не годится!",

Убит стрелок-радист - и в дырах бензобак -

Но прямо, как стрела, летит стальная птица -

Сквозь мелкий дождь, сквозь летописный мрак...

Еще вдыхаю дым, терплю, полу-живу,

Не первый час молчу над строчкой в эпилоге,

В который дерзкий век, как падшую листву,

Наставший день смахнет с дороги.

Тенями стертых слов на миг влетают сны,

Как надоевший том, прикрыв земные звуки -

Признайся - мы давно, мучительно больны

Тревожной сладостью разлуки.

Возьми весло и соль, сойди на узкий брег,

Опавший куст волос сквозь ночь неся, как знамя,

О том, что знает лишь ушедший человек,

Еще немножко - и узнаем...

Соль устоялась, боль прошла,

Рожденья рана зажила,

Прозрачные проростки смерти

Уже опутывают сердце,

Безшумно близится предел

Тяжелый дней, ненужных дел...

Прости меня, стальное слово,

Под толщей странствия земного

Оставленное, как печать -

Все чаще хочется молчать

И тупо - ничего не слыша -

Ползти по стеблю - выше, выше...

Прощай - проскользнут предосенними птицами смыслы,

Стихающим эхом мелькнут напоследок поля -

Пора бы сложить наши - в общем-то скромные - числа -

Вот, звездочка горькой дороги над домом повисла -

Вот, тонущей лодкой качнулась под нами земля.

А сколько осталось - на век? - на полгода? - на вечер? -

Не знаю - никак не нащупаю нужную нить,

Спускаемся - ниже - где холодно, крысы и течи,

Но в сумраке - те же по-девичьи острые плечи -

И в них еще можно поношенный лоб уронить.

Иди - забудь свой земной приют,

Съешь воздух - и выпей воск -

Вот наши звезды в дыму встают -

С винтовками в полный рост,

Взгляни, блестит на кону судьба

Чужих столетий и стран -

Над синим полем сипит труба -

И бесится барабан,

Эпоха стиснула горький рот -

И руку сжала - больней -

А наши звезды идут вперед -

И падают в пену дней -

За раны неба, за грани гор,

За лунных ногтей следы -

Сквозь толщу ночи мелькнул затвор -

Бездонней любой звезды,

За всех несбывшихся снов глаза -

За подлых любовей пот -

За все, что нам не вернуть назад -

Вставай - и иди вперед -

Тебе посветит лиловый Марс,

Тебя узнает Харон,

Пойми, мы жили, чтоб этот час...

Молчи! - Сквозь мир, где не станет нас

Сверкнул последний патрон.

Ты устал с дороги. Твой хлеб иссох,

Твой довольно булькавший мех иссяк,

В волосах - бездонных дорог песок,

Но ты вновь почуял спиной косяк.

На устах застыла чужая речь,

Как пустынных пчел горьковатый мед,

Порыжел зазубренный в стычках меч,

Но бурлит от месива строк блокнот.

Твой язык - притихший от жара пес,

Твое сердце - серый шершавый ствол,

Ты такое небо в глазах принес -

Ты такую землю, ворча, прошел -

Что прости, прорвавшихся слез слюда! -

Что попробуй прошлое на излом -

И мне вновь покажется, что всегда

Ты сидел за этим хромым столом...

Улыбнулся - и в толще усталых сердец

Отозвались какие-то алые нити -

Проходящего мира восторженный зритель,

Пожелтевшего света ленивый творец,

Что ты сделал? - пригладь слишком дерзкие чувства,

Спрячь куда-нибудь счастья стальную печать -

Счастье - это святое искусство молчать -

Как легко забывается это искусство! -

Как светло и безсмысленно гибнут слова,

Прозвучавшие рядом с другими словами -

Так блистательный миг обретает названье,

На название жизни теряя права...

Мои века унесла звезда,

Растаяв в воздухе без следа,

Оставив искру в стальной реке -

И каплю родинки на виске.

Скажи звезда, ты ли тлела нам

Сквозь зимней ночи пустынный храм,

Когда, не думая ни о чем,

Ступили в жизни упругий челн?

Когда, последнюю грань тепла

Испив до дна и спалив дотла,

В последний раз примеряли след

В пыли прекраснейшей из планет?

Скажи, звезда... Но звезда молчит -

Лишь черный румпель из рук торчит,

И, как пришедший под утро сон,

Над ржавой лодкой молчит Харон.

Оставим бухты - тоска права,

Сомнем изнеженных судеб ложе -

В свинцовых буквах живут слова -

Их можно бережно потревожить,

Так, вытрем кисти, поднимем мост -

Как пыльный занавес сквозь эпохи -

От худших истин, от лучших слез -

От звезд - останутся эти строки,

И кто-то, щурясь, в их сень нырнет -

И дальше по миру понесется,

А сердце чует - старинный мед -

Чьи пчелы померли - чище солнца!

Пуст и горек, дерзок и прост
Нам доставшийся слог -
Пусть и дальше дымится хвост
Нами брошенных слов!

Дрогнул времени старый конь,
Скрипнул сумерек круг -
Пусть еще погорит огонь
Нас запомнивших рук.

Проще не был, страшней не стал -
Вдавлен в памяти воск,
Остывает тупой металл
Нами сорванных звезд.

Чаша века еще полна -
Мучься, бойся, мечтай -
Пусть печальней звякнет струна
Нам доверенных тайн.

Пусть иные уста хранят
Пенки серых столиц -
Мне довольно - в бездонность дня -
Пары пущенных птиц.

Фельдмаршал

Твой век уже сгорал - старинные слова,
Последних теплых дней янтарное сиянье...
Парил кадильный дым - и "Господи воззвах"
Сипели с крылоса крестьяне.

В дверях седой звонарь лукаво отдал честь,
До дома шли вдвоем - с полей тянуло гарью,
А дома ждал курьер - и в рыжем сургуче -
Мальтийский перстень Государя.

Нахмурясь, прочитал: "Не время для обид.
Мне Цесарь пишет вновь - в залог всегдашней дружбы -
Доверить корпус вам. Что было, Бог простит.
А вы - немедленно на службу."

"Мундир мне! Запрягать!" - зашебуршился дом,
Шеренгами штыков затрепетали кроны,
И - как больная мать - в пустой дверной проем
Взглянула тусклая икона.

А где-то плыл Милан в огне созревших грозд,
Метался волчий Рим, вонзаясь в мрамор ворсом,
Курился Сен-Готард - и узкий Чортов мост
Над черной пропастью простерся...

Все это было - там, а здесь - в стоверстный бег,
Врастая, кони шли, как звери на ловитву,
В трескучей бричке старый человек
Шептал вечернюю молитву...

Что помнят декабри
исписанной бумаги -
Какой суровый сев
и отболевший слом,

Когда корабль зари
скользит по стогнам Праги -
И гулко рявкнул лев
с раздвоенным хвостом?

Мы, как в тонель, вошли
в слепое постоянство,
Остались пыль и пот
от самых звонких сил -

И больше нет земли -
лишь тяжкий ком пространства -
И побожился Петр -
И петель возгласил.

Почем теперь продашь
свои крутые тропы,
Своих когтистых лап
невиданную прыть,

Готическая блажь -
прекрасный всплеск Европы -
Когда она - была,
а мы - учились быть?

Притихни, яркий прах,
ведь мы - уже не в споре,
Над бездной слез застынь,
слиянье дерзких сфер! -

...полуслепой монах,
иных веков скрипторий,
Бурлит сквозь их латынь
истерзанный Гомер...

Уходит тяжкий шторм,
туснеет склонов мех,
Звенит иссохший терн,
пронзая в песни птичьи -

И может статься, что
наш сладковатый век
Еще поймает тень
какого-то величья...

Уже знакомый мыс,
уже почти финал -
Сюда ль стремились бед
дымящиеся тропы?

Ты долго плыл, Улисс,
ты многого не знал -
И многого тебе
не скажет Пенелопа.

Но - наклонилась гроздь -
пора отмерить всем,
Пора, вздохнув, раздать
комические маски -

Вот дом, и в доме - гвоздь -
повесить пыльный шлем,
Порезать хлеб - и ждать
cияния развязки.

... лишь предзакатный бриз
колышет кудри вод,
горят, как облака,
прекрасные седины -

Чем будешь ты, Улисс,
когда она придет
В разбитых башмаках
неузнанного сына?

Вся жизнь - это сборы в путь,
Вокзальная гарь и звон,
Но - сбудется что-нибудь -
И сдвинется в ночь вагон -

Чтоб памяти - прямо в пасть,
Чтоб в точку надлома - меть,
Еще солонее сласть,
Еще неприступней смерть,

Да, вырастет ноавый хлеб -
Напишется новый гимн,
Но - видишь - пока не слеп -
Земля уходит к другим -

У них - другие слова,
У них - другие черты,
Но - так же страшно права
Их капелька вещества
Над грохотом пустоты.

Ты так же вернешься - и так же оставишь Итаку -
Лишь вздыбится парус сквозь нас проступившего дня -
И зыбкие тени еще не загаданных знаков
Бесшумно раздавят туснеющий контур меня;

Усталые пальцы погладят иссохшие кисти,
Споткнувшийся ветер скользнет по губам - говори -
Пусть низкое солнце бездарно заученных истин
Наш век ускользающим, узким лучом озарит!

Разкрошено время, разсказано жадно и много -
Где все? - заостренная жилка взирает с виска,
По льду замирающей жизни белеет дорога,
По дну отступающей речи чернеет строка...

Доживем - по земле дотаскаем
безпамятства гул,
Только вечности камень, сверкая,
из рук ускользнул,

Только сердцем насытилось жало
остывшей звезды -
И нам сразу мучительно мало
земли и воды,

И куда же земное - так рано -
скозь пальцы ушло?
Лишь, как черное эхо, над раной
дымится жерло,

Слово вырвалось, вытянут жребий,
растрескался щит -
Лишь дыра в оксамитовом небе
над нами горит,

Словно ванты, вздымаются вены
натруженных рук -
Посмотри, все дороги вселенной
струятся у дыру -

По отточенно-розовой кромке
как полчища крыс -
С громыхающей сцены - в потемки
Бездонных кулис.

Останься - в цепи возвращений ослабло звено,
В опавшие руки обрушилась горькая гроздь,
В свинцовую землю ложится стальное зерно -
И плащ потускневшего неба повешен на гвоздь.

Давно уж не дети - закатные тени детей,
Строптивые внуки вполне безымянных причин -
Присядем, раздуем лохматые угли потерь -
И дальше потащим костистое имя мужчин,

Срываюся крючья, коряги сбиваются в плот,
Сейчас оттолкнуться - а дальше - ни дна, ни следа -
Лишь яркая точка, как в толще бездомия брод -
Звезда, уводящая по небу вверх и вперед,
Я знаю, ты слышишь, моя ледяная звезда!

Песенка о пензенском бревне

По капле выжаты миры,
Но - знаешь - все равно -
Есть в Пензе около Суры
Наклонное бревно.

Скитаться лень, остаться лень,
Кичливый век - до дна,
Но - над землей осталась тень
Наклонного бревна.

Пусть дальше так уже нельзя,
Но спрячь свою вину,
Пока несет твоя стезя
К наклонному бревну -

Пусть выпит пошленький "Визит",
Как звонкое вино -
Сиди, пока в веках скользит
Наклонное бревно.

Все в мире сказано, но что ж -
Пусть будет тишина,
Пока в спине не меркнет дрожь
Наклонного бревна.

Пусть стерлась жизнь, пусть смялась честь,
Пусть все предрешено -
Есть в венах кровь - а в Пензе есть
Наклонное бревно!

Пусть в самом ярком мартобре
Нам всем пойти ко дну -
Моя тропа ведет к Суре -
К наклонному бревну.

За время и место, за истин усталые очи,
За жаркие спины несущихся в вечность коней,
За тихое счастье стать пылью щербатых обочин -
И розовой каплей со дна опрокинутых дней -

Заплачено мелочью будней, крикливых и серых;
Сквозь тонкую корку историй, рассказанных зря,
По самому краю нам небо отмерившей меры,
Как капелька крови из строк проступает заря...

Попробуй еще - обнаженные корни весны,
Сплетутся, как пальцы, и время уже не осудит -
И только проступят блаженные, тихие сны
Сквозь черную корку навеки не сбывшихся судеб,

Но сложим в рюкзак опаленные крылья - и в путь -
Пусть утро посветит сквозь памяти тесные прутья,
Попробуй еще - поноси свою тихую суть
По миру, забывшему привкус мучительной сути,


Попробуй, попробуй - еще не рассыпался плот,
И тонкий ледок тишины до конца не растаял -
Но страшное солнце над нами безмолвно взойдет,
И утренний ветер последнее в нас пролистает...

Вот, и смотаны тусклые стропы
упавшей луны,
Вот, и пройдена хриплая повесть
прозрачного парка,
Но зияют окопы -
боюсь, не последней войны -
И бездомная совесть
ушла на войну санитаркой.

Память бросила семя
в иссохшие борозды стен -
Ты не сбейся, считая,
осколки нелепого лета,
Не забудь, как взирает пустая
бутылка рассвета,
И неверное время
уходит по веточкам вен.

Серый сумрак искромсан,
созвездья торчат в безпорядке,
Перепачканы годы,
осыпалась хрупкая высь -
Неужели, дождемся -
на тающем пятом десятке -
Той позорной свободы,
которой отцы дождались?

Лиловый край земли
трепещет, замирая -
Вы выбрали свой век,
ленивые сердца!
Но тише - корабли
неназванного рая
Скользят вдоль наших рек,
как долгий взгляд слепца.

Но помни - нам дана
изящнейшего слова
Избитая тропа
сквозь суету и суть -
И вот уже со дна
мучительно-земного
Восходит утра пар...
Прости, когда-нибудь

Мы сможем позабыть
невыразимо-краткий,
Безстрастно - все о всем -
проговоривший миг -
Ну, а пока нам плыть,
лохматая тетрадка,
Свинцово-нежный ком
родного безпорядка -
И - как бездонный дом,
немеющий язык!

Что видел, бродяга? Лишь тесного сердца страницы,
Лишь бурлящие листья иссякшего календаря... -
А теперь посиди - как в приемном покое больницы
В гулком корпусе все повидавшего монастыря.

И, когда нас сомнет в предпоследний абзац эпилога,
Что, лиловая дымка навеки бездомной души,
Долетишь ли сюда - посидеть перед главной дорогой -
И подумать, что некуда вообщем-то было спешить?

Ведь все наше прошло, облетело, осыпалось косо,
Все пьянящее - спето, все горькое - сказано зря,
Если все, что сотрется, стереть - что проявится? - Корпус
Сквозь ненужное время плывущего монастыря.

Над стихшею пропастью нас отпустивших страниц,
По скользкому краю навек опустевших миров,
Приди - и склонись над безсилием старых границ,
Ну, что-ж ты? Гонись за крикливыми стаями птиц -
Быть может, тебе и достанется чье-то перо...

Забудь свою спесь, отсчитай 29 монет -
Куда тебе больше на все мировые дела?
Лишь лунной дорожкой протянется меркнущий свет,
Лишь брошенной кошкой посмотрит спешащему вслед
Последняя точка бурлившего в буквах тепла..

Сны промелькнули,
упало тяжелое семя
В пашню покоя
за замершим плугом свинца -
То, что не сделали пули,
доделает время,
Серой рукою
стирая стальные сердца.

Только в кипящей утробе
непройденных судеб
Медленно тонет
последняя грань суеты -
К строчкам надгробий
придут обмелевшие люди,
В узких ладонях
неся неживые цветы...

Но - я уверен -
еще не досказано что-то,
Вскроются скобки,
просыплется каперс минут -
Взвешен, отобран, отмерян -
и новые роты
Вскинув винтовки,
за кромку заката пойдут.

Пусть сохранит полустершийся слог

Небо, которое стало больней -

Вот и разорвана ниточка слов -

Вот и рассыпались камушки дней!

Пусть на прохладной ладони стекла

Светися штрих онемевшей строки -

Надо идти, но за нами - скала,

Справо и слева - шипящая мгла,

А впереди - бесконечность реки.

Все гремит, все проходит,
как пес по опавшей аллее -
Только гордость и смелость
глядят наступающим вслед -

Мы все время в походе,
мы всех на земле одолеем -
Только что ж ты приелась,
щемящая сладость побед?

Что, усатые мальчики,
все ль в вашем мире в порядке?
Для чего ж так бессонно
выкладывать душ домино? -

На зарядные ящики
бросив трофейные скатки,
Позабудьтесь бездонным,
все раны стирающим сном!

Только памяти крышка
скрипит и томительней давит -
Для чего ж по дороге
натерли до блеска сердца? -

Словно Вертер из книжки,
подобранной на переправе,
Про которого многим
уже не прочесть до конца.

Дым развязки почуял
огромного вечера автор -
Что-то шепчет - и правит -
И муху гоняет с руки -

Где ты нынче ночуешь,
простая и горькая правда?
Где ты завтра расставишь
свои голубые полки?

Так поднимем стаканов
рычащие, пыльные морды,
Помолчим о потерях,
пришпорим усталых коней! -

Все слышней барабаны
последнего, страшного смотра -
А на нем-то проверят
отнюдь не исправность ремней!

Как по заброшенному саду,
По разворошенной Руси -
Что большее просить в награду?
Но день иссяк - туши лампаду,
Немое сердце уноси.

Как все исхоженное просто -
Сруб студенца - и небо в нем -
И, как другого мира остов -
Пустые, пыльные погосты,
Сожженные июньским днем.

И - чуть повыше сердца, в спину -
Как наконечником копья -
Иного воздуха пучина,
Иная бездна бытия...

Всякое, знаешь, на свете случается...
Вот и стальная дорога кончается
Хохотом струнки, сводящей с ума.

Сердце, вперед - ничего не прощается -
Только сквозь щели ночей возвращается
Раненой родины рваная тьма.

Что ты наделала, времени трещина? -
Помнишь, нам многое было обещано? -
Но ничего до конца не сбылось.

Прожито, пройдено, перепомечено -
Замер усталый комок человечины -
Небо - и рельсы, летящие врозь.

Оставим бумажные латы
По отмелям выпитых рек -
Парящий над вечностью снег
Садится на - пыльный, двадцатый -
На землю нас сбросивший век.

Мы стали суровей - и тише,
Чем тонкая струйка песка -
Летите, чужие века,
Как стайка чумазых детишек!
Все ложь - остается строка,

Вернее - прозрачное пламя,
Смывающее сердца -
Боль жившего в нас мертвеца,
Которой не кончиться с нами,
Но быть на земле - до конца.

Все вспомнилось, ответилось,
ну что ж - теперь - молчок,
На свете роли розданы,
и книги стали снами -
Царапинку, отметинку,
какой-нибудь значок
Оставь на липком воздухе,
теснящемся за нами!

Как капля краски, смазана
нелепая молва,
Мир пышет быстротечностью
огромного вокзала -
И все на свете сказано -
и заперты слова,
Страничка безконечности,
о чем ты замолчала?

Я знаю - нам отмерено
еще совсем чуть-чуть,
Еще осколок времени -
и кажется не встану...
По душам - где растеряна,
где просто стерлась - суть,
Что скажешь, точка темени
на донышке стакана?

Пусть свищет стертого сердца кнут -
Мы снова легки, как встарь,
Пусть пальцы памяти пролистнут
Зеленоватый фонарь,

Пусть мир не вспомнит твое тепло,
Пусть жизнь запросила счет -
Нас вместе временем занесло -
О чем же мечтать еще?

Нас вместе скомкало впопыхах,
Застало в одном раю
Окно, проросшая, как строка,
Сыгравшая в нас - вничью.

Иди - под толщу нелепых дел,
По линии на руке
Отмерь - чтоб каждому - по беде,
И с каждого - по строке,

Оставь мне стершихся клавиш дрожь -
И тени твоей перо -
Играй - я ставлю монету грош
Над временем - на ребро!

Когда тебя простят
Избитые дороги,
Когда заблещут вновь
Протертые миры,

Подумай, не шутя,
О кротком эпилоге -
О том, что помнит кровь
В последний миг игры.

Пусть посиневший лес
Досветит вполнакала
Над выбитым окном
Исхоженной души -

Спускайся, дня отвес,
Останься, сердца жало,
Судьба, иди на дно,
Но только - не спеши!

Нам неизвестен срок,
Но отмахнись усмешкой,
Поставив день и час
На краешке листа -

Звенит, как медь, висок,
Вперед уходит пешка -
И - в точности на нас -
Кончается черта...

На дно - теперь на дно,
Сквозь отсветы, свкозь крохи,
Сквозь оталевших крыш
Закатный перезвон -

О том, что все равно
В последний час эпохи,
О том, что слышал лишь
Утихший камертон.

Что сохранит, сгорая,
Шорох напрасных лет?
Листик чужого рая
Мечется по земле,

Дальше - наверно не был -
Сесть бы - передохнуть -
В книгу чужого неба
Немо восходит путь,

Дальше - не переводят,
Дальше - больней, чем в бой.
Слушай, когда уходят -
Все ли берут с собой?

Все, что проносит мимо
Стершихся дней песок,
Вряд ль переводимо -
Даже наискосок.

Только - как к непогоде -
Снова - сквозь нас - игла...
Все ли потом проходит
Там, где прошла пила?

Смыты комочки грима -
Вот, добрались - смогли -
Кто-то - клубочком дыма,
Кто-то горсткой земли -

Только - по стали улиц -
Ветер уносит свет -
Вот, мы и разминулись
В сумерках мелких бед...

... а помнишь о тепле?
А веришь в мир без нас?
Останься на земле -
Еще - в последний раз -

Пусть стыком трех эпох
Зияет пыльный двор -
Еще чуть слышный вздох -
Еще недвижный взор -

И - там, где нет земли -
Застынут навсегда,
Как в бухте корабли,
Пустые города,

Но здесь - как песий глаз -
Еще взирает дом,
Давай последний раз,
Как первый, позовем,

И пусть плывет окно
Над нами - до конца,
Я ухожу - на дно
Полночного свинца -

Беззвучию на грудь -
Сквозь версты и года,
Сквозь хрупкое, как грусть,
Земное "навсегда"

Все пути пройди - и выбрось список,
Отпусти последний луч весны
В розово-златую плоть сосны,
В кедра сень - и в горечь кипариса -
Ведь еще - тревожно-ярки сны -

И еще не стерлись судеб риски,
Но - темнее времени стекло...
Подтолкни усталое весло
В даль - еврейских, эллинских и римских -
Самых звездных, самых позних - слов...

Пока трепещут тополей седины,
Пока щебечут в сумочках Европы
Давно иссохших песен закорючки,
Пока сквозь вены проступает ветер -

Не бойся - мы сожгли твои Афины,
Уговорили замуж Пенелопу,
Калипсо помахала пухлой ручкой -
И ты опять один на целом свете!

Со дна зари, дымящейся за нами,
Черпнем щербатой братиной прощанья
Ненужных слов серебряную влагу! -
Земля все незаметнее пустеет,

Но подними судеб стальное знамя -
И - прямо сквозь межзвездное молчанье -
Пусть слышат только небо и бумага.
До встречи! Может быть, не в этом теле...

Давно отплыли корабли Сидоньи,
Давно истлели волосы Лауры -
И стали ветром платья донны Анны -

Но роль в бутылке времени не тонет,
Не будем, друг, смотреть на мир так хмуро -
Ведь мы здесь - даже мертвые - желанны!

Идем! - два пилигрима, два подранка,
Влачим свои избитые мгновенья
По сценам потускневшего пространства -

Король простит - он правит после Франко -
Ему важней общественное мненье,
Чем гибнущая слава христианства -

А нам важней, что в воздухе разлито -
Дыханьем опадающих соцветий,
Дурным вином столичных разговоров -

Эх, дон Гуан, за сумерки Мадрита! -
За то, чтоб выплыл из тоски столетий
Такой же вечер - и такой же город!...

Мы часто мечтательно-слепо
болтаем о переменах,
Нам кажется - тесны и плохи
покои в песчанных дворцах -

А где-то вскрываются скрепы,
смываются древние стены -
И черные волны эпохи
захлестывают сердца...

Нам кажется - мир повзрослеет -
и станет удобным и чистым,
Что дальше все будет, как было -
но только с шампанским в конце -

А времени струйка мелеет -
и бомба в руке гимназиста
Затикала и задымила -
и скоро покажется цель...

А мы все мечтаем о море,
о небе в слезах винограда -
Но что ж за проклятая робость? -
смешная гитара, не ври! -

Давай - о безумьи, о горе,
о дымном предверии ада -
О мерке грошового гроба,
что с вечность нас примирит...

Лилово светает - а мне бы
еще помолчать над вчерашнем,
Еще пошептаться по струнам,
навеки утратившим звук -

Про низкое скифское небо,
про памяти синие пашни,
Про все досказавшие руны
Устало скрестившихся рук -

Но словно не названо что-то,
но словно не все еще взято -
Клянись заржавевшим железом -
и бархатно-серым дождем,

Смахни отыгравшие ноты,
сними смехотворные латы -
Все выбрано, все бесполезно -
теперь неизбежного ждем.

Погашены пыльные звезды,
в погибших растаяли стрелы,
Забылись блаженные строки -
лишь братина ветра - на всех -

Лишь сердце не верит, что поздно -
и бьется - светло, неумело -
За осени рыжие крохи,
за времени каменный смех.

1918

О, Гамлет российский, когда?
Адамович

Разбросаны каски и фляги,
патроны и противогазы,
Разбитые цейсы и карты -
ненужные тысячи строк
На серой военной бумаге...
Неужто все кончилось - сразу? -
Лишь черные птицы штандартов
безсильно шипят из под ног.

Как кукла, застыла Гертруда
под грудами венского платья,
У Клавдия - черная рана
под самым Железным Крестом -
Ах, ты еще дышешь, Иуда? -
Лаэртик, раскроем объятья -
сейчас твоей Франции рано,
но все ей воздасться. Потом.

Я слышу уже Фортинбраса
тупую британскую поступь -
Сейчас он высокий и смелый,
а завтра - увы - без следа
Растает надменная раса -
Горацио, как же все просто! -
Как дерзко и неумело! -
Но - все-таки - Гамлет, когда?...

Не знаю. Пол-вздоха, пол-шага -
и кто же наутра оценит
Блистательный проигрыш рока? -
Прощай - победителей нет -
... и русского Гамлета шпага,
гремя, покатилась по сцене,
Сметая стальную эпоху,
как ворох вчерашних газет...

Над комочками красок,

на которые жадно дышал на земле -

По рассветного часа

вертикальной и скользкой скале

Безнадежно взбираясь,

ты еще вспоминаешь, душа,

Как бежала сквозь тени вечернего рая,

пространство круша?

Вот и все - мы с тобою,

ничего не заметив, зашли

За изящество боли,

за бумажную рамку земли,

За туснеющий пластик

утопающих в розовом небе планет.

Ври, бродячее счастье -

ведь тебя - с каждым днем все отчетливей - нет!

Но присядем - с лиловых ладоней покормим

улетающий дом, замирающий в памяти сад -

Дело даже не в том, как смешны мы в немыслимой форме -

дело в том, что никто, никогда не придет на парад!

Росчерком рваных туч,

Тихим последним "нет" -

Там, где обронишь ключ,

Там, где потушишь свет -

Там, где, забыв права

На человечий кров,

Тихо найдешь слова -

Там, где не станет слов...

Просто наш хлеб остыл,

Просто не стало дня,

Тихо шуршат листы,

Падая сквозь меня,

Просто пророс травой

Наших скитаний снег -

Волчее время, вой! -

Вейся, разбойный век!

Бейся - уже всерьез -

Сердца тупой металл -

Тем, что на свист колес

Дактилем намотал.

Азбуки

Есть в греческих буквах прозрачные линии гор,
Вода - и вино - и кипенье полночного сада -
Глазищи трирем, ненасытного моря простор -
И мимо пронесшейся жизни печальная сладость...

Латинские буквы - старинных картин облака,
Слепящие пики - и жуткие бездны земного,
Отточенный меч в сладострастно-лиловых шелках -
И пошлой пилатовской правды безсильное слово...

А наша кириллица - что в ней такого найти? -
Лишь росчерк опавших берез сквозь холодные выси -
Лишь рыжий репейник - да душные ночи в пути,
Но в дыры лохмотьев нет-нет - а покажется бисер -

Та страшная ясность, в которой немеют слова,
Та тусклая звездность, которой от вечного веет,
Та черная нежность, что - жадно, бездонно права -
На нашем гугнивом веку не отыщешь правее...

В тихом скрипе стен бытия
Тихо выпит времени яд -

Только - слепо - локон со лба,
Только узкий след по губам,

Все из сердца смыто - проси,
Или - в лодку мира - без сил,

Угасанье белого дня,
Как дыханье хлеба храня.

То, что боль остыла, прости,
Пулю, что пустил - отпусти -

Оброни, как спелую гроздь,
Ту, что выпьет тело - наскозь.

Прости, я не знаю,
о чем эта пыльная скрипка поет -
Но белое знамя
кипящая полночь уносит вперед,

Судьба, я приехал -
влетел по скрипучим ступенькам толпы -
Лишь горькое эхо
У ног уходящих дымится, как пыль -

И снова - до срока,
до кончика ногтя, до алого дна -
Ты рядом, эпоха?
Прости наши жесткие пальцы, весна!

Пусть что-то не сможем,
И что-то не вспомним, срываясь в восход -
Пусть тот, кто моложе,
утешит, пригладит - и вслед подпоет -

Так ручка дверная,
поддавшись, срывает сердец вышину -
Мы тоже не знали,
пока не прорвались сквозь эту весну -

Из скользской купели -
безценную пыль на бегу захватив... -
Мы тоже не пели,
пока не нащупали этот мотив!

Твой вечер вновь сер и сыр,

Останься - хоть сердца дрожь!

Но мимо проходит мир -

И мимо проходит дождь.

Да, это земля - дыши -

Срезая углы, спеша -

За тех, кто с тобой спешил,

За тех, кто с тобой дышал.

И вроде - прищурил глаз,

И вроде - нащупал нож,

Но - мимо - в который раз!

И мимо проходит дождь.

Такие вот нынче дни...

Куда ж ты еще, душа -

Присядь. Хоть разок вздохни

О тех, кто с тобой дышал.