Не знаю, какая планета
Касается холодно кожи
Полоской вокзального света,
Как многое видевший ножик,

Пространством, несущимся мимо,
Как Стикса усталые волны
(мы все покидали любимых
мы все возвращались к ним в полночь)

Как рыбы, взирают из мрака
Обрюзгшие автомобили,
Белесые буквы: ИТАКА,
Так что же - выходим? Доплыли?

Как щупальца, двигает город
Свои ледяные трамваи
(зачем все промчалось так скоро
и как ее Господи звали)

В подъезде - щемяще и сыро,
Блик лампочки лег биссектрисой
(так что же вы сделали с миром
и что же в нем делать Улиссу)

Присядь - что нас держит теперь?
Все смазалось - литеры, лица...
Мир вертится, хлопает дверь,
Остывшее сердце стучится,

И ноют бездомные сны,
И давит щемящая серость
Слепой евразийской весны,
Возлюбленной Агасфера.

Наверно, я лучшим не был,
О прочем - додумай сам,
Но впустим ветер -  и в небо,
И коркой горького хлеба
Молчи, покинутый храм.

Наощупь затянут пояс,
О всем, что надо, сказал,
Под сердцем стиснута повесть,
Стучит костяшками поезд,
Неся усталым глазам

Бетонные сны пустыни...
Да, было! Забудь меня -
Пусть блещет тебе отныне
Снег, пишущий по-латыни
Последние строки дня.

Все, что названо - плоско,
Все, что выпало - снег,
Странной зверушкой Босха
Дело идет к весне,

Солнца двинувшим танцем,
Сердцем, втоптанным в боль -
Черным, как плащ испанца,
Белым, как с неба соль,

Всплеском - за край вселенной,
Спуском - в дождь, до нуля...
Все, что нас держит - пена
За кормой корабля.

Просто, больше не надо:
Взор - и забыть его!
Пусть и вывесят в Прадо -
Что тебе до того?

Только проспекты - в спину,

Только прожилки книг,

Только поступь Ирины

Сквозь посмертный дневник...