Жалко хрустнув дверьми,
Стиснув фонарный штрих -
Вот ты и дома - мир
Меркнет у ног твоих

Жадным вслеском свечи,
Жгучей золою нот...
Тот, кто знает - молчит,
Тот, кто любит - уйдет.

Вновь - ненужен и наг -
Все, что видел - обман,
Но - шириною в шаг,
Глубиной в океан -

Этот страх повторить
Миг, початый тобой,
Этой зимней зари
Чуть свистящая боль... 

Что, дошел, докружил
В липкой вьюге нулей?
Сон, похожий на жизнь,
Снова ждет в полумгле.

Да, докажешь потом
Вслед слепых январей,
Как тебя встретил дом -
Звездной бездной дверей?

Синим молчаньем стен?
Милым ропотом рам?
Горьким свиданьем с тем,
Что он хранил, как храм?

Ветер свивает след,
Стыло трепещет сад,
Блекнут хвосты комет,
Не посмотрев назад.

Ты вновь молчишь, стена
Тирренского заката,
Как строчка бедных бус,
Как седина равнин -
Забылись имена,
О пальцы стерлись даты,
Но все волнует вкус
Иссохших в чашах вин.

Пусть в звонкой немоте
Несказанного слова,
Сквозь отпылавший плач
Проступит звездный свет -
Ты возвратилась, тень
Из странствия земного -
Держи ж свой синий плащ -
Он ждал тебя сто лет.

И сядь - глаза в глаза,
Прости, что вышло глупо,
Что мучить давний сон -
И что искать причин?
О многом рассказать
Хотели б эти губы,
Но до конца времен
Давай-ка помолчим.

Над молчанием, втоптанным в клавиши дней,
Пусть прорвется вагонов трепещущий штрих,
Просто небо в глазах стало темней,
Просто мир ускользает из пальцев твоих.

Горько скомкана стылой зари простыня,
И ты - вновь в этот дождь, не вздохнув ни о чем,
Ничего не отдав, ничего не приняв,
Лишь столичную серость царапнув плечом.

Просто вечность по лбу провела сединой,
И движеньем зрачков уже сказано "нет" -
Это все, лишь за хрупкой, как память, стеной
Остается навеки потушенный свет.

Дрогнет стакан воды -
Поздно - только вперед,
Вспышка твой звезды
Крестит твой самолет,

Мерзло вздымая прах,
Крошится кромка лет,
Миру - ворох бумаг,
Небу - меркнущий свет.

Точкой по краю глаз -
В тесные чрева книг -
Твой предпоследний час
(Вечности черновик).

... стылая ночь светла,
Тускло-хрустален след -
Поздно. Читай дотла
Ворох чужих газет.

Тусклой зари прицел,
Сердца стылый подвал -
Значит, уже посмел,
Значит, уже устал.

Полно, спустись в трюм -
Что бередить боль,
Это не твой костюм -
И не твоя роль.

Только б век переплыть,
Только б душу загнать -
Хватит, не о чем выть,
В мире нечего ждать.

Жалко скомканный плед,
Рыжих огней голь -
Пусть за другой рассвет
Молча пойдет другой.

В тот же гул, в ту же вязь
Городишек в пыли,
В тот же дом воротясь
После мертвой петли,

В немоту тех же мер,
Тот же хмель, тот же хлеб -
Склон по-прежнему сер,
Дождь по-прежнему слеп.

Сядь - ты снова ничей -
Нем, не встречен, не люб,
Чуть прямей и горчей -
Та же линия губ,

И, сжимая виски,
И, вздымаясь вдоль вен -
В жилках той же руки -
Чуть отчётливей - тлен.

Чуть надсаженней звук
Туфель, сбивчивей шаг -
В мире, сделавшем круг,
Стало жестче дышать.

Снова нужно спешить,
Биться - в стену и в кость -
Ной, в дыре от души
Расшатавшийся гвоздь.

Осколок планеты, отплывшей в сны,
Столетий гордость и голь,
Набухший вечер просит огня,
Да бриз барашки срывает...

Спустя сорок лет после их войны
(Как после всякой другой)
Едва ли кто-то в силах понять,
Зачем тогда воевали.

Пройдет - как мелкая злость,
Как привкус ветра в зобу,
Ты снова страник, ты - гость
Души, зачерпнувшей горсть
Спокойных эллинских букв.

И снова есть срез песка -
Улиссу - вонзить весло,
Поймать на грани виска
Прилипший к зубам оскал
Соленых китийских слов.

Чуть поскребло висок,
Чуть поддался баркас,
И - как слезы в песок,
Как монеты бросок,
Выбравший век за нас.

Как сквозь сумрак - труба,
Сквозь закат берега -
Дерзким словом "судьба" -
Соль на твоих губах,
Пыль на твоих ногах.

Проспекты - серы, дворцы - пусты,
На сердце - немы следы,
Так пустим песни, сожжем мосты,
Чтоб ветер развеял дым,

Сойдем с другого конца трубы,
Всплывем, как рыбы со дна -
А если кто-то о нас забыл,
Так значит, хотя бы знал!

Нам стылый вечер отверз жерло -
Чуть щиплют точки светил -
И если что-то в тебе прошло -
Вздохни - и позволь уйти.

Поверь, земному лучшая месть -
Молча допить до дна,
И если правда на свете есть,
То это - почти она.

Все исправится, все пройдет -
Только с век оступится пот,

Только выступит в вышине -
Или в чаше - на самом дне,

Как в покинутом доме - свет,
Немоты сладковатый след.

Только губы твои горьки.
Снова вечность долбит в виски,

Жребий брошен - задуй закат,
Из беззвучья не ждут назад.

Ведь и ты - я верю - пройдешь
Рубикон шириною в нож -

В сизый след отболевших ран -
В Атлантический океан.

Я давно бы про все забыл,
Перестал бы считать столбы,

Страны, стертые сгибы карт,
Стены, окна в северный март -

Я давно бы ушёл вперед,
Но я знаю - снова придет

Час - и сердцу станет невмочь -
И со звоном скатится в ночь,

Мноточьем с края строки...

Просто губы твои горьки.

Прощай, не смотри вслед,
Не шарь в тяжких складках миль -
На свете другого нет -
Только рваный рассвет
И трех континентов пыль.

За все, что спит позади,
За все, что дует в лицо -
Не жди, не хнычь - уходи -
Пусть только давит в груди,
Пусть только колет кольцо.

И если сегодня - срок,
То - гордым поклоном всем
Сожми все в мире в комок -

И будешь, как небо - нем,
И как земля - одинок.

Как след в догорающем небе,
Как стылый простор впереди -
Сквозь память о доме и хлебе -
Кольнуло:
                 ты в мире один,
Все сказано, вытянут жребий,
Все - нечего делать - иди.

И - та же, но тут же - иная,
Как ломкая кромка огня,
Созвездья, как чеки, сминая,
Проходит сквозь сгустки меня -
До дрожи в прожилках - земная
Тоска предвесеннего дня.

Не хнычь, ты выбрал свой шаткий рай,
А главное - выбрал сам.
Теперь, как шумно не презирай,
Как сдавленно не люби -
Стекает по часовым поясам

Лилово-серых туч полоса,
103-й псалом турбин.

Чужие тени, чужая хмарь
Наутро отмоют след,
И все опять полетит, как встарь,
(то есть, в ту же трубу),
А ты, шатаясь, пойдешь на свет,
Не зная, есть ли еще билет
Обратно - в твою судьбу.

Не ной, ты где-то скинешь рюкзак,
И даже - найдешь ночлег,
Но - словно пароль всех ушедших так -
Сквозь зимних сумерек дрожь
Сверкнет из-под ног уходящий брег,
Что вечно слал на прощанье снег,
И вышлет навстречу дождь!

У каждого часа - свой привкус и цвет,
И отзвук, и свой невозвратный билет

В ту терпкую мглу, что под утро болит,
К тем гроздьям, что зреют в садах Гесперид.

У каждого века есть дверца с ключом,
Тугая, как горький вопрос ни о чем,

Отметина в душах, и в тучах - звезда,
Что вечно манит да не скажет - куда.

У каждого мира - свой мертвый язык,
И тяжесть ни кем не дочитанных книг,

И чуть розовеющий след в облаках,
Меняющий наши часы на века...