Снова - уже другими -
В сумерки, в горы с плеч,
В складках теряя имя -
Но обретая речь,

Что в нас? - Чаянье часа?
Стылый всполох огня?
Ритм потемневших красок
С граней зимнего дня?

Взором стен - по бумаге,
Сном, истершимся в ноль -
Все, отдавшие шпаги,
Но хранящие соль.

Двор, сползающий в вечер,
Жалкой двери дыра
Все на свете не вечно,
Кроме чувства: пора!

Пусть все, что нелепо растоптанный день
Отбросит, как больше ненужную тень,

Как стылого сердца слепые шаги,
Как то, что уже не расскажешь другим,

Как то, что никто не посмеет отнять,
Но - помни - никто не поможет понять,

Как отсветы века, летящего прочь...
И вновь в немоту оступается ночь,

Дыша еще теплыми сгустками тел.
Зачем ты разбился? Куда ты летел?

Как мира обрывки, зевнув, пролистал?
Как снова до главного не дочитал?

Над чем ты смеялся и плакал?
Пред чем досчитал до нуля?
В тумане чернеет Итака,
Как море, мелеет земля,

Так - будем - до кроткого вздоха,
До самой слепящей беды!
Пустеет, как пристань, эпоха,
Сквозь дождик сереют следы,

Хоккей обсуждают вороны,
Да странно немеет рука
(Как та, что протянет Харону
Два тусклых земных пятака.)

Жизнь повернула звезды в руке
Сухо, как ключ в замке,

Много ты видел, долго ты шел -
Что же город так гол?

Сквозь неизбежность календаря
Стыло сквозит заря;

Поезд, как рыба, плывет вдоль окна -
В лестничный марш - без дна;

Дремлет последний серый билет
В мир, которого нет.

За каждого дня оборвавшийся блик -
Сквозь новое время - и новый язык -

Цепляется память, пытаясь найти
Тропинку, которой не в силах пройти,

Усталое сердце оставило дверь
Едва приоткрытой... И что же теперь

Из сумерек выжать, из совести гнать,
О чем, озираясь в ночи, вспоминать?

Одна немота за стеной облаков,
Одна остановка - на двадцать веков -

Но стылым стеклом зажелтеет рассвет,
Озябшие пальцы проверят билет,

Да по кровоточащей корке души
Тупой карандаш вышины прошуршит...

Что ты вспомнишь, когда эти веки вернут
Потонувшие в них миллионы минут,

Когда вечность мучительно стиснет виски -
И лишь дверь сохранит отпечаток руки?

Что ты пил, задыхаясь, но допил до дна -
Что - потомок Адама - давал имена

Сновиденьям, всплывавшим со дна сентября -
И по желтым страницам бродившим зверям?

Время меркнет, как край немоты теребя
Складки мира, пришедшего после тебя,

И как будто стирает столетий нули

Обреченная легкость касанья земли...

Плоть сношена, стоптан путь,
Исписан чужой блокнот.
Простимся - когда-нибудь
Другая легкость придет -

Сквозь сон, сквозь фальшивый гимн,
Сквозь пепел другого дня -
В другое время - к другим -
Не слышавшим про меня.

Простимся - тает во мгле
Слепая точка души -
Чего я ждал на земле?
К чему так смешно спешил?

Не помню - одна вина
Сойдет в коридор зеркал.
И - раз уж допил до дна -
С размаху разбей бокал!

До чего загадка глупа -
До чего вкус света нелеп!
Звякнул ключ, порвалась тропа -
Ты прозрел (а может - ослеп).

Просто вскрылась корка души,
Просто стерлись тени детей...
(Только ты никуда не спеши,
Только не читай новостей).

Да, все было (может, во сне) -
Ложь вещей и дыханий быль -
Только плоть осталась на дне,
Только пыль просыпалась в пыль.

Но, свинцовый фонарь, свети -
Но стучи, надоевший дождь -
В мир!

Отсюда если идти -
До конца времен не дойдешь.

Светом, пролитым вглубь,
Точкой в сумраке глаз,
Серым росчерком губ -
Мир оставляет нас.

Что, ступая во мрак,
Ты доверишь другим -
Чей порыжевший флаг,
Чей отмененный гимн?

Кем надорванный сон,
Ком какого лица
(Как безсильный патрон
В пальцах у мертвеца)?

Знай, что твой замок взят,
Знай, что разрушен Рим,
Что, не глядя назад,
Шепотом повторим?

Что не расскажешь всем,
Что не столкнешь в рассвет?
Дом, как обломок нем,
Нем в кулаке билет.

И - по скуле скользя,
И - через вены - вброд!
...значит, эта стезя,
Значит, тот самолет.

Свет все площе, шаги все глуше,
Но - постой - не спеши к беде,
Не сверли молчанием душу,
Не ломай любимых игрушек
Этих - с виду взрослых - людей!

Что ж рассвет так солоно блещет,
Так зияет пройденный путь?
Мир нас всех меняет на вещи,
Этот сон - конечно не вещий -
Отряхни его - и забудь!

И опять - по земле привычной,
Вечным ветром в спину гоним...
Мироздание - иронично,
Так что попросту неприлично
Безутешно плакать над ним!

Утро входит, как нож в хлеб,
Как обломок прямой - в куб.
Миг, когда ты сотрешь след
Не допивших всего губ,

Оставляет от слов - звон,
От столетий - часов глаз -
Миг, когда ты поймешь - сон
Все, что немо влекло нас.

То, что ныло в душе - прячь,
Все равно - не понять им,
Как наш ветер сыграл матч,
Или даже - сыграл гимн.

Утро не оттолкнуть - нож,
Не разжать пустоту рук -
Можно только унять дрожь
И слегка прикрутить звук...

Оставляя лишь череду камней,
Расступается толща лиц,
Еще раз - в наскучившей книге дней
Проскрипит желтоватый лист,

Над костром заката сверкнут венцы -
А потом - чернеют в пыли.
...Над притихшей вечностью спят дворцы,
Как на скользком дне корабли,

И опять пестра, как платок, толпа,
И тесней, чем клетка, душа -
Но ты где-то здесь до зари не спал,
И отсюда ты сделал шаг.

И ты тоже - перед земным концом -
Знал нелепых снов торжество,
(Кто однажды камню взглянул в лицо,
Тот уже не сдвинет его).

И лишь век, сточившийся до нуля,
Тонет в толще ненужных дел,
И все так же нежно молчит земля,
Провожая  и этот день.

Пусть напутали все, потеряли концы,
Упустили сквозь пальцы игру,
Но асфальтовый двор, серебрясь как Коцит,
Будет так же звучать поутру,

И - в слепящую толщу отверзшихся лет,
Ни вздохнув о мирах позади,
Вдруг спросив обо всем, не расслышав ответ,
Лишь поняв, что он значил "иди",

И без слез - что столетья держащую ложь,
Что расплесканный отблеск костра -
Мы оставили, просто подумав: "Ну что ж,
Это было - но было вчера".

А теперь - вой, разорванный вечностью кров,
Тай, снежинка на старом плаще,
Вот и ты, вечно юная музыка слов,
Оставляющих корки вещей!

Пусть всего, что в нас ныло, бесшумные лапы
Эту комнату косо прошли,
Ускользая в пространство, с продутого трапа
Улыбнись оставленью земли,

Сладкой старости мира, слепым отпечаткам
Ничего не понявших газет,
Пусть мелькнет в центре темного неба перчатка -
А тебя в ее коже уж нет.

И тогда - если только позволит погода,
Если молча отпустит вина -
В серебристую горечь вселенской свободы,
В лучезарную бездну - без дна.

Солнце, набегающая пена,
Синь неопалимого залива -
Только небо, только ветер в венах -
Тихо отступающие силы.

И когда все тем же - теплым, тленным,
Ты взлетишь - и чем-то новым станешь -
Кто возьмет клочок твоей вселенной,
Горько розовеющий над гранью?

Чтоб - еще не стертые другими,
Мы смогли отдать, не замечая -
Хрупкий контур - небу, камню - имя,
Слово - безграничному молчанью.

Кончится - гласным звуком,
горстью жалкой земли,
Голой лавкой в проулке,
где мы так жадно жили -

Вынь застывшую руку,
ладно уж... как смогли,
Горько, глупо и гулко -
пусть - все равно - чужие.

Что дальше?... серая вспышка,
стон несмазанных сфер,
От свеч почерневший требник,
вечная ржавь рассвета...

Жена подарила книжку
последних стихов Р.Р.
Видимо, это - учебник
как умереть поэтом.

Ты снова сир, ты снова гол -
И снова память перешел,

Как ледяную реку - вброд,
Но хватит ныть - вперед, вперед -

За снег, за горизонт, за грань,
За слез трепещущую рвань,

За все, что нас держало тут -
Хоть целый час, хоть пять минут.

И - солнцем, выпавшим из рук,
Все - только след, все - только звук,

Осколок стершейся луны,
Сон у подножия весны,

Пыль книг - и серая вода,
Сомкнувшаяся навсегда.