Немо алеет последняя точка тепла,
С неба нависла последнего входа громада -
Только б ослепшая мать Персефону ждала,
Только б мерцала лиловая ранка граната!

Жизнь отражается в мелких, как дождик, врагах,
В снах, как в плацкартных вагонах, слагается тесно -
Вот, полумертвый Иванов писал о деньгах -
Как это в сущности горько и неинтересно!

Раненый в смертном бреду вспоминает пароль,
Но - подойдет ли к прохладным предвериям рая?
Даже два тайма судьбы отстоявши на ноль,
Темечком чувствуешь, что мы еще не играли -

Катится в пропасть грохочущий череп мяча,
Судьи уходят, пустые трибуны молчат.

Мы так зубрили роль, но - тщетные труды -
Нелепое 0:0 простит земное эхо -
И вновь сквозь вашу голь, осенние сады
Сердец, трепещущих над бездной века.

Нет, не твоя вина, что в них - иной вопрос,
Тоска иного сна, иного шторма пена,
Ведь мы с тобой - до дна, до запаха волос,
До привкуса во рту - несовременны.

Мне было б, что сказать их меркнущим стволам,
Но - посмотрев в глаза - ты веришь в эти знаки? -
Не проще ль - шаг назад, сквозь тесной жизни хлам,
На берег Леты - с берега Итаки?

Не струсить, не завыть, быть вежливым с Пилатом,
С улыбкой развернуть клочки былых сетей,
Узнать свой след на дне чужих детей -
Ты многим был врагом - так поучись быть братом.

А ведь мечта была надменна и проста -
Слепой звездой увлечь тоскующее племя,
Но в борозду судьбы безсильно пало семя -
Рапирой памяти по позвонкам моста.

Как дико умирать, но почернела рана,
Что ты взрастишь из нас, предзимняя заря?
Прощай. Слепой монах пройдет, благодаря -
За все. За все, что было дон Гуаном...

...а, собственно, о чем был стародавний спор,
Скрестивший нашу сталь, любезный командор?

... а может, еще получится?
Ростком из черного пня -
по звонким лестницам воздуха,
по гулким залам заката -
Двойная звезда-разлучница -
хоть ты не бросишь меня
Со всеми прочими звездами,
мне названными когда-то?

Ведь, может, еще оценится,
оттиснется, как печать? -
Ведь лодка уже отвязана,
и в небе - нашлась пропажа! -
Родная звезда-изменница -
с тобою можно молчать,
Ведь все красивое сказано -
и горше уже не скажешь.

Но что-то придет - дотянется,
присвистнет вечности вслед,
В карманы ветра закатится,
закружится снов шарманкой -
Ты с нами, звезда-печальница -
звезда напрасных побед -
Проходишь крохотной старицей
вдоль тусклого полустанка...

Уже сгустился свет,
по жилам всплыл, алея,
Как всплеск иных времен,
со дна поблекших глаз -
Мне в мире места нет,
ты дремлешь, Эвриклея? -
Так, досмотри свой сон,
ведь этот сон - о нас.

И снова - как стена -
теснящаяся пена,
Скажите хоть теперь,
соленые мужи,
Что Троя вам одна? -
А что одна Елена?
Незапертая дверь
над вечностью дрожит.

Мы больше здешних мер -
ни синяя могила,
Ни свадебный покой
не сдержат горький дух -
И море, и Гомер -
и солнце, и светила -
Все движется тоской
не названного вслух.

Поверх усталых плеч
подай мне руку, друже,
Я верю в дальний брег -
и в твой тяжелый след,
Не душный мир, а меч -
вперед, к летейской стуже! -
Как нежно-горек снег,
как странно слышим свет...

...а жены сохранят
лишь стершиеся числа -
Их розовым сердцам -
увы - не истолочь
Из звездного огня,
отчаянья и смысла,
Как очи мертвеца,
взирающую ночь.

Как желтая листва, земные города
Еще бурлят у ног, но ждут иные тропы,
И - сквозь дешовый марш - о том, что навсегда,
Чуть слышно говорит железная звезда,
Скользя по душным сумерках Европы.

Лежи, усталый сфинкс - всему придет черед,
Венец найдет чело - и пуля ляжет в рану,
Остынет долгий труд, оставив пыль и пот...
Вот, дал бы Бог Екатерине лишний год -
И Бонапарт остался б капитаном!

Но Он судил не так... Присядем, смажем грим,
Осколки прежних слез в рябых снегах поищем -
Что  пригубили мы, уже не пить другим!
Чернее, выше ночь, пронзительнее дым
Над самым лучшим в мире пепелищем.

Звезды, собравшейся в путь,
Вокзальный свистящий свет -
В стальную землю - по грудь,
А в небо выхода нет -

Увы, я слишком спешил,
Вскрывая мира печать -
Потерян пароль души -
Пора бы день помолчать,

Сложить, как крылья, листы,
Поверить в тесную быль -
Пусть музыкой немоты
Искрится зимняя пыль,

Пусть все стремится туда,
Где в Стикс по горло - и плыть,
Но, если ты есть, звезда -
И я попытаюсь быть.

Может, не надо вселенской вины? -
Острая точка звезды,
Ветер еще безымянной войны,
Ветка огромной беды,

Сладостно-жалки, по-детски пусты
Наши простые грехи,
Как уходящие в полночь мосты,
Вечность сжигает стихи -

Вот и забылось дыханье врагов,
Вот и пол-жизни - обман -
Черные крылья чужих берегов,
Белый, как бритва, туман,

В волнах эпохи искрящийся след,
Тусклая плоть корабля -
Осень. Червинская - тоже поэт,
Галлия - тоже земля.

Отброшен плед, раскрыта клеть,
Стекает дымка дня,
Луны наддавленная треть -
Как мерзлый след коня,

Пусть тошновато-близкий час,
Все зная - изнутри -
Сыграет наш последний раз
На косточках зари,

Пусть все глотнувшие до дна
Из книг - пока из книг -
Припомнят суть, и - как струна -
Сорвется хрупкий миг,

Нагнется небо, щелкнет плеть
Бездонного огня -
Мне скоро нужно умереть -
Не оставляй меня!

Пусть свищет свет, пусть плещет дом
Пред тем, как - вброд, во тьму -
До этой черточки - вдвоем,
А дальше - одному.

Сгреб в горстку иссохшее эхо,
Холодная точка, свети! -
Кончается ниточка века,
Качаются звезды в пути

Сквозь шаль облетевшего сада,
Наш воздух сжигая до дна,
Лазоревой, тонкой лампадой
Гори, неземная вина! -

Я знаю, нам немо обещан
Все в мире пронзающий свет,
Но ластятся серые вещи -
Но блещет оставленный след -

И внемлет бездонная яма,
И теплится времени круг -
Над тем, что  не названо прямо,
Над тем, что не сказано вслух.

Когда замирают крылатые тени -
И черная точка потухшей души
Скрывается в розовой вязи сплетеньях,
Чтоб выплыть к тому, кто уже не спешит,

Лишь вставши над краем недвижного мрака,
Подумай, что даже не пробовал жить -
Ты больше не снишься, земная Итака!
Но хриплая чайка судьбы, доскажи -

Как плыли вдоль бездны слепые герои,
Как горестно грела родная зола -
И медленно строилась новая Троя -
И заново плат Пенелопа ткала...  

Не смейся над верностью горсточке праха -
Ты сбудешься, жизни стремительный сон -
И каждый, кто жаждал шагов Телемаха,
Услышит, как звонко вошел Телегон.

Что за серые рожи
склонились у смятой постели?
Подлый привкус Европы,
ты горек иссохшим устам!

Неужели, мы тоже
так мелко и мерзко пустеем,
Как - покинув Петрополь -
за час опустел Мандельштам?

Или - все же забрезжит
сквозь лестниц лиловые марши? -
И - по-прежнему дети -
взглянут из тусклеющих черт?

Неужели, мы  - те же,
лишь звездочка, ставшая старше,
Чуть суровее светит,
присев на усталом плече?

Так, возьмемся за весла -
застонем, прикрикнем, наляжем -
Растолкаем громаду
забывшего нас корабля!...

... неужели, так просто?
(запасшись другим экипажем)
Легким следом помады
от нас ускользает земля.

Лишь пара отметин на вечно вертящемся круге
Остались от мира; как тусклый, слепой коридор,
Окончились карты - присядем, невольные други,
Над рыжим обрывом растравим лиловый костер -

Что делать? Все сказано, смято, отжито, отпето -
Лишь тяжкие тени ползут по щербатой земле,
Тускнеющий мир отражает зеркальная Лета,
Косая снежинка, как стрелка, дрожит на нуле,

И - вроде отныло - а сердцу по-прежнему больно
Вгрызаться в ненужного века дымящийся срез,
Зачем ты, эпоха, дала нам не меч - а угольник? -
Не гордое знамя - а горький, суровый отвес?

Уже влечет незримый карандаш
Валы штыков, возы, орластые знамена
По кальке подступающего дня,

И этот день еще - ни их, ни наш,
Но вот - надорванная лента батальона...
Откинуть плащ, остановить коня,

Потребовать - здесь и сейчас - чудес,
Иль - прах бери кагульские седины!
А раз уж пробил час, и вышел срок -

Так, вон из ножен золотой эфес:
"Вот шпага матушки Екатерины!" -
И приложить к устам клинок.

И - шпоры. С серых лиц слетает тень:
"Вперед, ребята, нам еще приснится -

Под старость, дома, в предрассветный час..."

Он угадал - чем дальше этот день,
Тем звонче голос, вновь ведущий нас
Сквозь жадный день Аустерлица.

В пылу календарей затерян миг рожденья,
Душа ушла корнями в вещество,
Не стало слез, потом не стало денег,
Потом не стало - ничего.

Останься музыка - как пышно и бездарно
Над нашей осенью гремела ты!
Нагая ночь, желтеющий кустарник
На скользком склоне пустоты...

А, может в эту ночь незримо зреют грозды
В сиреневых садах иных планет -
И там для нас есть дом, эпоха, имя, воздух...
А здесь - не мучься - нет.