Прости, полувыжатой жизни цветастая шаль,
Уже не обновка, но в целом - еще не тряпье,
Из стен проступает картина, где мы - лишь деталь,
Лишь въедливый глаз антиквара заметит ее.

Мы скоро увидим - сквозь крупные хлопья вещей,
Сквозь кружево веток, впечатанных в зимний рассвет,
Сквозь гибнущий город, который не город вообще,
А только на долгой дороге дымящийся след -

Минуту, к которой с трудом подбирая слова,
В горение нового дня, как в бурлящую сталь,
На многие формы глаголов теряя права,
Отпустим в последнее плаванье эту деталь...

Ну вот все готово - пусть
Тихонько ноют узлы -
У всех, уходящих в путь,
Есть горстка белой золы,

Есть неуловимый свет
В стальной сети городов -
У всех, оставивших след,
Много других следов.

О прочем - давай потом -
На что оно беглецу? -
У всех, покинувших дом,
Была тропинка к дворцу.

Но что ж ты рвешься, душа? -
Терпи, влачи вещество -
У всех, кто делает шаг,
Был долгий путь до него.

Но вот - все ясней несем
Последней любви печать -
У всех, рассказавших сон,
Было, о чем молчать,

И даже - шептать в бреду,
И сжечь второпях дотла -
Не всех, видавших звезду,
Она до конца вела.

Вздохни - уходя, мы погасим на кухне звезду,
Пой, поезд, в отверстую вечность сорвавшийся в срок! -
Наш мир переполнен пустыми коробками душ,
Больными глазами никем не дочитанных строк.

На белом листе по ту сторону горькой весны
На точку со дна немоты обретаем права -
Завидую людям, которым слова не нужны -
Ведь я-то - увы - породил на земле лишь слова.

Но вот нас уносит сквозь памяти тусклую щель - 
Последний фонарь над последним перроном, дрожи! -
Мы так привыкаем к избитому кругу вещей,
Что шаг за него - и как будто уже и не жил.

Давай оттолкнемся от снега, сверлящего даль,
От черных травинок ни разу не сыгранных нот -
И времени гулкая, чуть синеватая сталь,
Сверкнув, покачнувшись, в ненужное сердце войдет.

Огнем искусственного цветка
Прохладно обожжена рука -
Так бейся ж, бейся, пустое время -
И жизни серая мишура -
Над сердцем, видевшем свет вчера -
Сегодня - молча сошедшем в темень.

Для всех есть место в вагонах дней,
Да только тесно душе моей -
О пестрый мир обдирая краски,
Она, как шар костяной летит -
И чуть мерцает в конце пути
Усмешка все испытавшей маски.

Ну что вы, вытянули билет? -
Другого входа у мира нет -
И кто предложит на выбор выход?
Над целой ночью молчит одна -
Никем не позванная - стена,
Лишь зимним дождиком плачет тихо...

Вот и вчерашние стены, как пену смыл,
Вновь нас несет через прежний - и новый - мир,

Поезд стучит костяшками по скуле,
Взор в неизбежность тонет в ночном стекле.

Сколько ж дрожать над медью смешных тревог? -
Купим обломок мира у этих ног,

Чтобы читать по жилкам, дышать, молчать -
Точно солдат, не властный сломать печать.

Ивы, косые крыши, подталый снег -
Вот и цена билету сквозь здешний век,

Рыбины глаз понуро висят в стекле -
Как я богат оставленным на земле! -

Радостным ветром, развеявшим сон и кров,
Эхом под масками мертворожденных слов:

Каждым случайным взором оставил шрам -
Каждым неверным вздохом порушил храм.

Корка сошла - я таю - в который раз -
Серым сиянием сладость отпивших глаз,

Семечком, тонущим в толще чужих планет,
Горьким движением губ, зацепивших свет

E.N.

В полночь расступятся пыльные волны книг -
Новую жизнь попробовав на язык,

Гордо поморщась (а впрочем - другой-то нет!),
В новые годы влетаем на красный свет,

Полны безумием птиц, угадавших юг,
Вспомним о нас, до безмолвия дальний друг,

Раз не омыть нам ноги в одной весне,
Может, хоть сны потопим в одном вине?

Если ж у вас не купить "Абукет Апсны" -
Просто накрой их скатертью тишины,

Просто повесь их в вечности на крючок -
Только, о том, что тонет сейчас, молчок -

Вот уже - занавес ржавым гуртом ворон,
Черному залу - прохладный, как сталь, поклон,

Больше оттуда - ни ветерок, ни луч -
Заперто небо - и тает в ладони ключ,

Все незаметно кончилось - подыши
На ледяную корку моей души,

Острому семечку, павшему при пути,
В снег телефоном розовым посвети...

Средь медленно ложащихся на дно
Немых вещей с вчерашнего ковчега,
Я видел век, окончившийся снегом,
И - долгий день, окончившийся сном,

И, может, как простреленное знамя
На замершую линию стволов,
Как ледяные руки на тепло,
Я понесу последнее "не знаю".

Пусть затворенный мир, как мертвый сад,
Сгорает в сером пламени рассвета -
Я буду лишь благодарить за это,
Незнанием последнего богат.

И - полно спорить с эхом полустертым -
Что плеск столетий, лилии и львы? -
Лишь зеркало, чтоб не открыть живым
То, что узнать разрешено лишь мертвым.

За нашим лучшим "навсегда",
Под выпитым до дна -
В родных дворах стоит вода,
В глазах слепит весна,

Сынок, ты выучил урок -
И выбрал в поле след,
На шее мечется шнурок,
На спину давит свет,

Все в мире просто и старо,
Все счастие - в пути -
Да, знаю - выпадет зеро -
Но не ропщи, крути!

Где прошлой радости угар -
Где прошлой боли вкус?
Да, адмирал - на Трафальгар -
Так точно - держим курс!

Звенящим ветром на весах,
Пустым жерлом в руке -
В свои земные полчаса,
Влетаем налегке,

О вечность обдирая грим
С уже изрытых щек -
Дотараторим, догорим,
Доверим - что еще?

Еще - на волос от конца -
Есть время - попроси,
Чтоб ту горошину свинца
До старости носил,

Чтоб помнил, как родной язык,
Тот всплеск железных глаз,
Что, разлучив на шаг, на миг -
Навеки свяжет нас.

Все вроде отмерил, о всем - передумал,
А главное - в сердце свалилось врасплох,
И стали не так уж потешны костюмы
И фразы несбыточно-давних эпох.

Но поздно - мы подняли пыльное знамя -
За все, что безстыдно желала душа,
За серую землю, которой не знали,
За воздух, которым нет силы дышать.

Мы чуточку жили - и вот уже тонем -
В блистании вечности, длившейся миг,
В листве и металле - в бездушном бетоне -
И в душном ряду недочитанных книг.

И кажется нам не дождаться рассвета,
Но - в жгучем падении сквозь вышину -
Быть может, нас сдержит то самое лето,
Страницы коричневых рук распахнув?

Нет, хрупкие краски его отсияли,
Осталось - лишь в первую вешнюю грязь,
Той самой земли, над которой смеялись,
Невидимой частью навек становясь...

Пусть тусклый всплеск последнего куплета
Мелькнет на стеклах взятых городов -
По пеплу остывающей планеты
Скользнув усталой линией следов,

Я знаю - время выбрало (меня ли?)
И снова - в утра тлеющую щель,
На сладостную пустоту меняя
Прекрасную безсмыслицу вещей.

Когда уйду, все сложится без трещин -
Ну что, вернуться горсточкой золы? -
А может, просто выродиться в вещи -
Комоды, чемоданы и узлы?

Я мог - с косой улыбкой иноверца -
Пройти сквозь все, но это - точка. Плачь -
Уже от жизни отскочило сердце,
Как от стены отскакивает мяч.

Да, забыл - что не в силах забыть, перепутал,
Скомкал имя, как прошлой надежды тряпье -
Что для сердца отметина этой минуты? -
Заживет, как и груды минут до нее -

Но, дрожа - и впиваясь в безсильные вещи,
Но с каким-то сладчайшим безумьем спеша -
В миг, когда нам останется жить только вечность -
Не ее ли последней отпустит душа?

И - паря над дымящейся пастью вокзала,
Забирая с собой притяженье земли -
Вам, взглянувшие вслед (это тоже немало
В нашем мире живущих мгновение лиц) -

Оставляю прозрачную точку опоры,
Беспокойное чувство земли вдалеке -
Только вам - как последнего рыцаря шпора -
Вспыхнет белая пряжка на рюкзаке.

Бумажные звезды с гуашевых туч
Содрали - но наш рассыпается ключ,

Как снежные стены, как ржавые крылья,
Воздетые к тусклому небу в усильи

Последним рывком долететь до весны -
Но судьбы в висках застревают, как сны,

В прозрачные корни опутав предметы -
Осталась для нас еще искорка лета? -

Нет, нам его одури даже не жаль,
Корявой чертой под грядущим - февраль,

И лишь темнота, облеченная в звуки,
Над нами сомкнет посиневшие руки.

Звезда наизнанку в безпамятстве вечности тонет -
Два камушка, взятых из чрева ушедшей волны,
Две темные лепты, лишенные в мире цены,
Пытаются как-то согреться в лиловой ладони.

И, снова входя в немоту застывающих рек,
В еще нераскрытые книги бездонного храма,
Нечаянным прикосновеньем струится по ранам
Еще неостывшая точка - еще человек.

И в мир, где ярчайшее счастье пронизано болью,
В безудержном - и безнадежном - восторге спеша,
Уже обжигаясь о воздух, другая душа
Взойдет вдоль отметин, забитых в пространство тобою.

И кровь, и вино поглотила бумага,
На пиршестве глаз опустели столы,
Иссохшее тело ржавеющей шпагой
На лестнице в вечность гремит об углы -

Нам выпало так - и другого не надо,
Лишь, время, сквозь щелочку жизни повей,
Как радуга тонким, дыханием яда -
Последнего дара любимой моей!

А все остальное - не в нашей ли власти?
Так выпрямись, сбрось налетевшие дни -
И ключик до горечи острого счастья
В зияющих ранах души поверни.

А - дальше - еще предрассветней и горше -
Базальтовым чудищем позван на пир,
Ты сам себе Цезарь - и сам заговорщик,
А там - может статься, что сам - и Шекспир.

Все ниточки спутало, подписи - стерло,
Тропинка - сквозь снег и века - напрямик,
Торчит из-под куртки стесняющий горло -
Совсем не из этой судьбы - воротник...

Уже все равно - посмотри, как вздымаются сны
Со дна ничего не сказавшей о счастье весны,

И тускло волнуется сердце - как будто ты властен
Сорвать никогда из земли не всходившее счастье.

Иди же сюда - к берегам застывающих рек,
Где мертвыми искрами вечности падает снег

Над миром, огнями стального заката объятым,
Одетым в безлистные ветки, как в стылые латы.

И - после всего - ты бы мог не жалеть ни о чем? -
Шар тонущей ночи надрезан фонарным лучом,

Свод тусклого света посыпался над головами -
Как многое мы называли чужими словами!

Но вот - семафором, кивнувшим: "отныне всерьез",
Остались алеть угольки наших собственных слез -

Над тающим краем обрыва, с которого смыло
Осколки когда-то такого привычного мира...

В предрассветном свинце - гиероглифы тел,
Тонут сны в застывающем сплаве,
Только белые шрамы на черном щите
Эти зимние ночи оставят,

Только руки в земле, только губы в крови -
Ведь углами созвездий изрезан!
Только пропасть, принявшая имя любви,
Отзывается гулким железом,

Свет ползет по щеке, как по хриплой струне,
Снег ложится на медное стремя -
Ты спешишь, мертвый всадник на мертвом коне -
Истекло твое тусклое время?

Не вздымает безумцев старинная речь,
Приключенья твои - невозможны,
И в безсчетных сраженьях зазубренный меч
Перекладиной вплавился в ножны.

Оскудел - что поделаешь? - кубок и сот,
Лишь - когда прорисуется утро -
По-сыновьи погладит чудак-рифмоплет
Тебя бросившей женщины кудри...

Хватит - пленки засвечены,
время - глупая сказка,
Что сталось? Лишь с кротостью
досидеть до конца,

Миг, подточенный вечностью,
как упавшая маска,
Нас оставил над пропастью
ледяного лица.

Что же мире, уменьшенном
черным шариком ока,
Примеряешься, целишься -
а все мчится во тьму,

И наскучившей женщине
предлагается локоть,
Чтобы с нелепого зрелища
не идти одному.

Как последние пьяницы,
в липкой пене земного,
В немоте современности
шумно топим сердца -

День придет - и останемся
с Пушкиным, часословом -
И с сомнительной верностью
стенам и мертвецам.

Безумно растянутым мигом
земного полета,
Неспешно дочитанной книгой -
кончается что-то -

Лишь сороконожкой трамвая
над ветром заблещем -
И вот уж уходим, скрываясь,
за старые вещи,

За время, за лунное пламя,
ушедшее в поры,
За снег, покрывающий нами
покинутый город,

По граням всего, что следами
на сердце - отпето,
По шаткой стене никуда не
несущих билетов,

По корке иссохшего хлеба
скитанья земного,
Но - знаешь - останется небо,
останется слово,

Где в сумерках теплилась строчка -
останутся дыры,
Останется алая точка
потухшего мира.

О всепожирающем сердце, о небе и соре -
Мы слышали все, ничего возразить не смогли,
Но что ты возьмешь за глаза, переплывшие море,
За губы, вобравшие серую муку земли?

Зажжем наши истины, как запыленные свечи -
И руки пред страшным молчанием сложим крестом,
Холодная звездочка - детской зацепкой за вечность -
Еще до утра повисит над усталым мостом,

Еще полчаса - и мы вновь заскользим над веками,
Вполне понимая все прочее (кроме любви),
На зеркале в тесной передней оставив дыханье,
В комоде - перчатку, и след твоей бритвы в крови,

И пусть нам из толщи пролистанных судеб приснятся -
Как бурые листья - разбитые солнца в пыли,
Но с каждой зимой все смешнее чего-то бояться -
И все тяжелее держаться за точку вдали...

Осколки нашего - смыло
Слепящим прибоем лет,
И - снова люди без мира -
Мы просто пошли на свет -

Запрячем получше знамя,
Веру, роль и язык,
Положим, как доску, память
С покинутым небом - встык,

Покажем, пока не поздно
Наш жребий - нем и высок -
Дороги, впитавшей звезды,
Ветрам, ушедшим в песок,

Все сказано - Бог с тобою -
Рассеяно в синеве,
Дрожи, мимолетность боли,
Снежинкой на рукаве!

А значит, уже не надо
Ни двери, ни к ней ключа -
Присядем над лунным садом,
Согреем горчащий чай -

Безсильны и благодарны...
Но - чуть открути назад:
У всех разгромленных армий
Был свой последний парад.

Оставляем искания,
как дырявые сети,
Звонкой чашей пролитые
по земле города,

В тусклый парус раскаянья
упирается ветер,
В скользких трюмах отжитого
громыхает вода.

Миг сомнительной ценности -
мой последний экзамен,
Том неясного авторства -
но его и держись -

За ломоть современности
с ледяными глазами -
Как-то скоро и запросто -
нами отдана жизнь.

В брызги пламени звездного,
в толщу гаснущей речи -
Жалкий ком человечины,
уходящий на дно.

Лентой зимнего воздуха
укользнувшая вечность -
Ни на что не отвечено,
никому не дано.

Как снег, расступается сон, никого не виня,
Качнув еще тускло-лиловые контуры дня,

Кораблики душ упираются в пристани тел -
И нужно ли быть благодарным за прежнюю тень,

За низкое небо, сквозящее в памяти щель,
За все, что разбросано в мире померкших вещей,

За привкус безумия, ставший слегка солоней,
За век, уходящий из мира по лунной струне?

Нет сил ничего изменить - на сиреневый снег
Чуть слышно выходит такой же, как все, человек -

Пунцовая точка на карте невидимых войн,
Скрипучая дверь, за которой - уже ничего.

Но - где-то на льдинах плывущих сквозь вечность планет -
Нет-нет, а еще промелькнет его меркнущий свет,

И хрупкое имя, от губ ускользнувшее прочь,
Последним земным поцелуем опустится в ночь.

Вот и вырвалась времени звонкая змейка -
Снова в тысячекратно протоптанный путь -
Лишь о спинку заваленной снегом скамейки,
Опершись, эту оттепель шумно вдохнуть.

Вот ваш час, опаленные утром поэты! -
Серый шарик луны улетает в зеро,
Но мы купим - на грошики вязкого света,
Зуд трамваев - и милых волос серебро -

Что-то большее вырванной ветром минуты,
Серых выбоин сердца, точащих лицо,
Что-то большее... Поздно - кольцом парашюта -
На твоем несогревшемся пальце - кольцо.

Все прорвется - маршруткой до Полиграфа,
Безразличным, как вечность, касаньем плеча,
И глаза, точно мытые чашки, молчат -
А во мне проплывали такие жирафы,
Каких сроду не видело озеро Чад!...

Жалким множеством уст повторенная звонкая небыль,
В вечность втоптанный пыл - и не жалуйся - это судьба,
Так спокойны ботинки, торчащие в звездное небо,
След, упершийся в рамку, колючий песок на губах

Но въедается пылью в латунные поры империй,
Желтой коркой забвенья ложится на календари -
Но врывается - время - сквозь душ незажившие двери -
И мы видим, очнувшись, сиреневый берег зари.

Острой точкой на карте торчит оневмевшее сердце,
Значит все - суета, нужно только одно - и всерьез? -
Попытайся, ответь (не люблю этих "жизни и смерти") -
Хоть на этот - (так лучше?) достаточно важный - вопрос.

Остального - не будет,
Сквозь слепящую грань,
Выйдем - уже не люди,
Ребра роняя в рань,

О последнем - не спросим,
Стрелка, прошу, дрожи!
Кончилась даже осень -
Как же прикажешь жить?

Просто ль смахнуть земное
Капелькой с рукава?
Но - под лопаткой ноет -
Значит, душа жива?

Значит, еще страница?
(Дочитав - позову)
Память пробитой птицей
Падает в синеву,

Впрочем - куда же проще? -
Важно одно - вперед!
На ледяную площадь? -
Хоть в ледяной поход!

Все, что на свете мило
В вещмешки завязав,
Где ж ты, новый Корнилов? -
Нам - закрыть бы глаза!

Мы - свое - долетели -
Жаркой каплей с ножа,
Нам теперь - под метелью -
Так просторно лежать.

Фонари, как зверушки, запутали тени,
Странным месивом форм отвердела вода -
Вот и нас донесли ледяные ступени -
Но не спрашивай - даже не знаю, куда.

И с тоскою, понятной лишь бывшим поэтам,
Можно выпить - за острую точку вдали,
За звенящую бездну холодного света,
За пустую, но все-же - поверхность - земли.

Всем молчанием вечера, ставшего фразой,
Всем, разболтанным утренним облачкам,
Всем безсилием душ, не любивших не разу -
До конца, но так часто любивших слегка,

Мы обязаны ломкому лунному краю,
Алой лампе, упершейся зобом в тетрадь,
Этой серой земле... Остального не знаю -
Остальное живым не положено знать.

Вот и кончился день, пощадивший зачем-то меня -
Так присядем с опаской, как выжившие в крушеньи -
И хотя бы теперь попытаемся что-то понять...
Да, задачка не блещет красивым и ясным решеньем,

Но и все остальное на свете - нелепей, чем сны!
Отложи поскорей безполезные горы законов -
Мы не станем хрустящей оберткой чужой белизны -
Будь она ледяной, будь она добела раскаленной!

Нам бы выставить точку - и сердцем учиться молчать,
Когда рушатся рядом вселенных помпезные своды,
Только чувствуя пальцами тусклую твердость ключа,
А душою - не эту потешную, злую свободу -

А свободу искать лишь прозрачного взора небес,
Не держась за грошовый блестки всего остального -
И на глупого Ирода, требующего чудес,
Посмотреть - и уйти, не сказав ни единого слова.

Ну, вот и пробило ноль часов
(Как просто... - лишь шум в ушах)
Опять - под времени колесо?
Но - если нужен лишь шаг -

Застрявший якорь пошел со дна,
Надеждой стиснуло грудь -
Идем? Идем! - Ну что, старина,
Ботинки выбрали путь?

Давай без глупых книжек и схем -
И брось насвистывать гимн!
Еще никто не сумел быть всем -
Попробуй - чем-то одним.

Мы слишком много видели снов,
О кресла потерли мех -
Таких, как мы с тобой, Казанов
Не любят в нынешний век!

Мы долго честно глотали ложь
С карнизов их городов,
Но этой правды ломанный грош -
Поверь, не стоит трудов!

Да, я был принцем - и если жаль,
То нет - ни Офельих черт,
Вот есть - рапира, и есть - кинжал,
Так что же? - в стойку, Лаэрт!

Порою нам кажется - будут всегда -
Соленым комочком несказанных слов -
Под ржавым пролетом - седая вода,
Задворки не лучшего из миров...

Но вздрогнуть - и пригоршней смазанных нот,
Сминаемой пальцами струйкой песка,
Крупинкой молчания - все ускользнет -
Растает поставленное на века.

Присядем, ни разу не встреченный друг,
Наверно, я очень во многом неправ,
Но кто ж угадал, что придется нам вдруг -
Шагнуть из подъезда - в межзвездный расплав,

И - как зацепившие бриз корабли -
Менять кожу паспорта, время и речь?
Ведь то, что нам вверено - не сберегли,
Да вобщем-то и не пытались сберечь...

Как проще - сразу порвать,
Иль ждать, чтобы отзвук стих?
Так странно терять слова
Вовек не хранившим их...

И вот уже целый мир -
Заржал - на дыбы и - вскачь,
Нам больше не быть детьми,
Но женщинам можно - плачь!

Мы все сорвались на свет,
И я - увы - как и ты,
Ну что ж - сохрани билет
Туда, где нет немоты,

Туда, где безсилен яд,
Где даже - прощает сталь,
И лишь тополя парят
Сквозь вечный декафевраль...

Пусть станет тоньше, чем нить,
По нам проведенный мост -
Попробуем как-то жить,
Достать до каких-то звезд -

Прохладно-медвян их свет,
Их строй - полустертый стих,
Средь них настоящих нет,
Но многим хватило их...

На город лег туман потухшим парашютом,
Жизнь впуталась в огней трепещущую сеть,
Эх, знать бы день и час - да выгадать минуту -
Последний круг земли получше рассмотреть.

Минуты не нашли - и часа не узнали,
Как в ту же реку - вскользь в предутреннюю мглу,
Едва задев плечом судьбы диагонали,
Как искорки дождя по сизому стеклу -

Вот сбросило одну - а не рискнуть ли всеми? -
Ведь по земле скользим, ведь дышим - только раз,
Ведь жизнь - нелепый шум - в ней ценно только время,
А время ускользнет от нас.

Неровно и колко
торчат из безмолвия звезды,
Спит розовой коркой
сердцами растоптанный воздух,

Зияет и блещет,
крадущимся шепотом - тает,
Спят старые вещи -
мы их только чудом застали,

А воздух - отхлынет,
смывая нелепые судьбы,
Спят наши пустыни,
спят наши усталые судьи,

Той гранью, с которой
придется идти в одиночку
Спит - где-то под шторой -
последняя ясная точка,

В смешном беспорядке -
незрелым грядущим в пробирке -
Спят чья-то тетрадка,
угольник, линейка и циркуль.

Луна отплывает
лучом по щербатому блюдцу -
И звоном трамвая
нам выпадет жребий проснуться,

Над новым обрывом
прилаживать прежние крылья -
Выходит, что живы -
еще одну ночь переплыли.

Укрывшись под коркой привычных, как пыль, голосов,
Впитавшись, как в вены, в горбатые белые тракты -
Безмолвная драма сквозь нас уходящих часов,
Тоска то ли третьего, то ли четвертого акта...

Но сдвинулось что-то - клубящейся мутью со дна,
И, словно звенящими рельсами - туша трамвая -
Безумием тысяч газеток - прорвется война,
Паучье плетение судеб с углов обрывая.

И - в жадную бездну еще неизвестной цены -
Все, бывшее нашим, обрушится россыпью пенной,
И где-то - за точкой, в которой кончаются сны -
След время сдавит лимонную корку весны,
По-своему горькой, а все-таки - послевоенной...

Пусть синие стены, смотрящие вслед
Пустого пути от ночлега к ночлегу -
Сквозь мерзлое крошево истин и лет -
Еще опрокинутся в зеркало снега,

Ведь к мертвому сердцу прорвется труба -
И вязкие души иссохнут в пустыне,
Вот только иссякнет земная судьба,
Вот пламя, игравшее нами, остынет -

И горькие тайны, как крылья ворон
Взметнутся, рассыплются зраки и сени -
И вот - как морозный, искристый перрон -
Безмолвная, страшная ночь воскресенья.

Что держит нас? - ниточка - имя и речь,
Присевшими птицами - фразы из книжек -
И только. А времени черная течь
Бормочет над спящим - все ниже и ниже...

Через стыки миров, как из снега трава,
Прорывается бронзовой ночи свеченье,
Это сердце пыталось прорваться к словам,
Не изъеденным ржавчиной новых значений,

И по небу - штрихами деревьев и птиц,
И по темным глазницам - слепящими снами -
Миг позора и чести - наш Аустерлиц,
Миг, наверно еще не заслуженный нами.

Хоть не спи - все равно не окончится сон -
Все куда-то летят черно-белые ветви -
Хищной стаей седых батальонных знамен -
Над искрящейся пеной полночного света,

Но отхлынет - и ртутный фонарь в головах,
Снег, скользящий по стеклам постылой квартиры -
Как безцельно и гадко ржавеют слова,
Онемевшие пушки погибшего мира! 

Просыпана времени серая соль,
За пазухой нервно нащупав слова,
Из осени - лунной стальной полосой,
По душам царапнув тоской вещества,

Под мира уже надоевший мотив,
Сквозь прошлых ночей мешковину и шелк,
Колесико сердца чуть-чуть подкрутив,
Поправив бренчащей судьбы ремешок,

На мерзлых полях не оставив следов,
В скрипучие песни не впутав язык,
По головням станций, кострам городов,
По глыбам еще не записанных книг,

Последнюю дверь в коридоре толкнув,
Тень сбросив, как плащ, на стальную кровать -
Уходим. Наверно, уходим ко дну -
Все знаю - лишь имя не в силах назвать.

Что же ты, жизнь? - Только контур тепла по губам,
Сон ни о чем? Ну давай, пошути над судьбою -
Если еще существует на свете судьба,
Кроме одной - отражения сладости в боли,

Времени - в вечности... Ладно, о прочем молчок -
Жизнь провалилась в один разговор о погоде,
По синеватой странице ползет паучок,
Словно тревожная рябь между строчек проходит.

И - отпечатаны в серой руке немоты
Две колеи, пополам разделившие время,
На пробужденья и сны - на снега и цветы,
Миг, чтоб мечтать - и миг молча отбросить мечты,
Как оступившихся ангелов, в звонкую темень.

Мы жили - быть может час -
На синий и шаткий лед
Ступая в свой первый раз,
Впиваясь зубами в плод,

А то, чем были всегда -
Чернеет по лужам лет,
Но ведь мы вышли, звезда,
Под твой леденящий свет!

Ведь рвали свистящий мрак,
Точили зубья ночей -
Ведь мы не спустили флаг!
(Вот только понять бы - чей)

И здесь - под неба дырой -
Куда ж осталось спешить?
Так и не подобрал пароль
К замочку своей души,

Чего-то всю жизнь прождал,
А, может, и хорошо -
Что толком не разгадал,
Не вымолил, не дошел?

Тогда спасибо - за сны,
За терн на гробе врага,
За общую всем земным
Тупую тяжесть в ногах...

Мы слышали струны, мы видели явные знаки -
И сделали выводы, часть из которых - смешны,
Ну что ж, на корабль - только он не настигнет Итаки,
Бегущей от странника, как от восставшего - сны.

Но что ж будет дальше? Уже уменьшается парус -
И реют газетные чайки, крича ему вслед,
Где все наши беды? - Прозрачное облачко пара
Над кратером мира, бурлящего тысячи лет.

Триумфы и трауры тают, оставив лишь опыт -
Лишь жесткие черточки у основания глаз,
Как к выпитой чаше, к иссохшим губам Пенелопы
Припасть бы... - но вряд ль она еще помнит о нас.

Снег падает жребием больше не нужных героев,
Дом заперт, сквозь воду вращается змейка ключа -
На месте разрушенной строится новая Троя,
Прозрачнее парус - и жалобней чайки кричат...

Счета всех безсонниц оплатим сполна,
Как жгучая льдинка в перчатке, растаем -
Щербатой ступенькой сверкнет седина,
Обломки миров, как таблетки, глотая.

Ты думаешь, миру без истин и стен
До хрипа, до кашля - захочется слова?
Вот угол - сложи свою лучшую тень
Под пыльную толщу всего остального,

Хотя бы, сбежав со своих похорон,
Пойми - все давно уже сказано прозой!
Тебе не хватало бумажных корон?
К чему еще вечности ртутные розы?

Вот вечер, чтоб вычерпать душу до дна -
Не тлеет где искорка ложного рая?
Вот дыркой в бездонное давит луна -
Ну что ж, на нее можно даже полаять,

И, жадно сдирая с себя вещество,
Уже непонятно - взлетать ли, снижаться -
В щемящее счастье не знать ничего,
Ничем не дышать, ни за что не держаться.

Так кончаются карты - давно ль ты мечтал переплыть
Преддекабрьского Стикса пунцовую, стылую лаву?
Сколько весен разбито о право беззвучно любить -
Между прочим, достаточно горькое право?

Люто вертится ветер - ты веришь в любовь до конца,
До залившего жилы волнения вечного лета?
В остывающем мире так быстро стареют сердца,
Что гораздо надежней влюбляться в предметы.

Нет, с безжалостной истиной длится немыслимый спор -
И ты сдашься, лишь душу о тусклые звезды изрезав,
Только много ль дадут за изящнейший в мире фарфор,
Если стогны возжаждут свинца и железа?

Нет, пока что судьба не приблизилась ни на вершок,
Перекрестим окошко, прохладные стены обнимем -
Вот хорошие книги - и пыльный заплечный мешок
Может на день отсрочить прощание с ними.

Как душно - до дна неизбежного не докричать,
Меня с вами нет - то, что видите, лишь оболочка -
Над синим пространством - зари ледяная свеча,
И бывшее некогда точкой сжимается в точку...

Мы позваны были на страшный и радостный пир,
Как к полному павшими полю - крикливые птицы,
Но кто, покидая огромный, трепещущий мир,
Умел не вздохнуть о пустой, но изящной вещице?

На тонкой линейке размечены тысячи лет,
А чем ты отмеришь тягучую горечь минуты? 
И надо б идти - догонять отлетающий свет,
Но только вот посох и плащ подарили кому-то...

И как ты забудешь блаженную тяжесть земли?
С последней ступеньки, в свистящем порыве безсилья -
Над розовым морем сжигая свои корабли,
Пред грифельным небом снимая ненужные крылья...

Тишина добавляет значенья случайным словам,
Блеск утраты привычную вещь превратит в драгоценность -
И разлукой на новую жизнь обретая права,
Мы одни - пред луною, упершейся в стену.

Настоящее прожито - прожито тысячи раз,
Остальное - почти нереально, как выстрел в десятку -
Мы умели угадывать все, как по трещинкам глаз,
По наивным, безумно-родным опечаткам,

Но довольно - из мякоти сердца не строят тюрьму -
И мой след уже переплетается с росчерком вьюжным -
Жребий вытянут так - и на жалкий вопрос: "почему?"
Есть один лишь ответ: "потому что так нужно".

Что теперь уцелеет пред временем, хлынувшим вспять?
Лишь какая-то точка из груды ночей пламенеет -
Если б только ты знала, как больно тебя оставлять!
Но остаться с тобою - гораздо больнее.

Что поделаешь - звонкая кровь превращается в накипь,
И искусство однажды - увы - превращается в стиль,
В век, когда от знамен остаются дорожные знаки,
Как не радостно в мире, катящемся в звездную пыль!

Вот и время идти - протяни же прозрачные руки,
К онемевшему сердцу прижми ледяные цветы,
Накренившийся мир покидают последние звуки -
Как нам мало минуты - одной на двоих - немоты!

Мы забыли о главном - так что же искать остального?
Раз взрываем дворцы,  то не будем дрожать за суму -
Станут пеплом уста, но достаточно тихого слова,
Полетевшего в страшную ночь - оправданьем всему.

Вот и точка, мой друг - и тропинка взбирается круче,
Не умеешь прощаться, хотя бы - простись поскорей!
Можно просто отдать мне в ладошке согревшийся ключик -
Может, он подойдет к самой важной из тысяч дверей.

Чуть слышно прикроем прозрачную дверь листопада,
Безкровными пальцами памяти стиснем виски -
Все так - ничего - даже бывшего мира - не надо,
Но может - пред глыбой для нас затворенного сада -
Дашь каплю межзвездного холода выпить с руки?

Да, спросим у сердца - нет, сердце уже не ответит -
Лишь стылое небо ответит холодным дождем,
Так будем же немы, как рыбы, плывущие в сети -
В лиловой, как вечер, реке утопи свой билетик -
Ведь мы - как несложно понять - никуда не идем.

И вот - по натянутой нити последнего слова -
Над хриплым жерлом, допивающем время до дна -
Лишь строчка огней над уже развороченным кровом
На кромке ногтей отражается снова и снова -
Как в деке ненастного ветра земная струна...

Не будет ни жгучего смысла,
Ни дня, что дается лишь раз -
У мира кончаются числа,
Когда-то вмещавшие нас,

Лишь памяти серое пламя
Теперь - наш единственный свет
Средь сотен не понятых нами,
Но горьких и ясных примет,

Так вышло - другого не надо,
И заново - мы б не смогли -
Пустой разворот снегопада -
Да тусклый подстрочник земли,

А судьбы - лишь буквы, эпоха -
Лишь клекот слетевшихся книг,
Мир, собранный нами по крохам,
Дохни - распадется на них,

И утром окажутся тени
На месте искрившихся глаз -
Суровая плата за время,
По капле ушедшее в нас.

Одной немотой отмеряя
Скитания каждую пядь,
Так страстно друг друга теряли,
Что... нечего больше терять.

Здесь надо склонить бы колени,
Но - циник я. Циник! Не смог.
Сложи потускневшие тени
В коробку от прошлых сапог,

И, как доигравшие грифы,
На самое дно уложи
Мне больше не нужные рифмы -
Бумажных пустынь миражи.

Да, хрустнув оберткой величья,
Как гордой клюкой эмигрант,
Ты можешь не быть Беатриче -
Ведь я - неудачнейший Дант!

А впрочем... Как горькие крылья,
Смяв воздух, смеявшийся зря,
Уходит последний Вергилий
В пунцовый провал мартобря,

И с дымного края перрона -
Сквозь дождика давнюю боль -
Кивнет самодельный короной
Заблудший гишпанский король...

Вот мир - до него полтора оборота ключа,
В него отжурчавшее время смывает страницы,
Его пролетают, над нашей землей откричав,
К рубиновой ultima thule плывущие птицы,

Что ж, самая скушная форма безумья, кружи,
Тащи мою душу по скользкому дну безвременья! -
Во мне что-то важное кончилось (может быть, жизнь),
Сиреневым шариком тихо сползая по вене...

От шаткой земли остается прощальная дрожь,
Как от посеревшего в сумерках праздника - крошки,
Да, мы заслужили простую житейскую ложь
Под сладостно хрустнувшей коркой красивой обложки!

И можно в бездонную полночь безсонно стучать -
И пить от нее в нетускнеющей жажде чего-то
Последнего... Мир. Полтора оборота ключа.
Как просто представить - всего полтора оборота.

Ну вот и отметины прошлого имени смыл,
Ну вот и остался с родной сединой ноября,
Плывя в менуэте сквозь дождь, рассыпается мир -
И розовой рыбой из рук уплывает заря.

Ну что, уже понял, как душно и горько любить?
Любовь - это боль, остальное - романная чушь,
Вот все и сбылось - а ты даже не пробовал быть -
Хоть в качестве шутки, хоть начерно, хоть на чуть-чуть!

А сон все приходит - и тихо стоит в головах,
А душу все тоньше стирает вертящийся круг,
И в хохоте времени жалобно тонут слова,
И каменной птицей земля выпадает из рук.

Ну вот долетели - зачем еще дальше лететь?
Как край потемневшего воздуха гладок и крут!
На каменный берег незримо взбирается сеть -
Там Ангелы сядут - и все неспеша разберут.

Прекрасная вспышка земного безсилья -
Как косточка в горле,
Да - недорасслышали, не распросили,
Меж пальцами стерли,

Но что эти вздохи над проседью милой -
Все будет - не так ли?
Как снег, из невольно обжитого мира
Уходим по капле,

Я знаю, и эта безстыдная нежность
Сгорит без остатка,
Весна посреди ноября неизбежна -
Но больно уж кратка!

Мы ждем ее жадно, вот только - не зря ли?
Нет, сходятся тропы -
И мы уже вместе цепляем ноздрями
Дымок катастрофы,

Вот все, что имело какую-то ценность -
С луною в проломе,
Эпоха уходит, сложив свои стены,
Как кукольный домик,

Вскрываются скрепы знакомого мира,
Не бойся, бродяга -
Все есть - два рожка, фотокарточка милой,
Да ржавая фляга!

Соль - по серой крупице, жизнь - по розовой капле,
В синюю книгу ночи - теплым катышком воска,
В волны снежного ветра - как бумажный кораблик,
Там, где было дыханье - лишь ледяная плоскость.

Но досчитай - по вздоху, по звезде, по листочку,
По снежинке, что спрыгнет на висок - и растает,
Знаешь, когда мир снова немо сожмется в точку,
Где-то за этой точкой затеплится запятая.

Чем - не могу ответить, но несомненно - будем,
Что-то - до рези ясно, но остальное - тайна,
В красный предзимний вечер молча уходят люди,
На разбуженной кухне глухо кудахчет чайник,

Свет мерцающей лампы жадно щупает лица,
Да, и мы изменились - но ведь - самую малость,
Значит, еще сумеем - сном предутренним - сбыться,
Значит, полшага мира для каблуков - осталось,

Что ж, носиться по свету - как любить в одиночку -
Кажется поэтичным, только вот - сердце в клочья...
Знаешь, я часто ставлю лучшую в жизни  точку,
Но есть Агнел-Хранитель, ставящий многоточья. 

Сквозь ветра седой мотив,
Сквозь судеб лиловый лес,
Вручную мир закрутив -
Всех истин горестный всплеск,

Всех слез ледяная суть
Чуть светится впереди,
Волхвы уже вышли в путь,
А значит - пора - иди,

Опять - на бездонный срок,
Под всю небесную ширь,
Вложив в заплечный мешок
Вчерашний хлеб - и Псалтирь.

Награды будут потом,
Сначала - пойди ко дну,
Сначала - оставь свой дом,
Деток, отца и жену,

Сквозь воды жгучей тоски,
Поежась, отправься вплавь,
И даже эти стихи
На скользком камне оставь -

Ведь точка только одна,
Где правда, ложе и кров -
Дрожащей звездой - она -
Вела по земле волхвов,

Немым давала язык,
Незрячим - самую суть,
И горько закрыла лик
На лобнем - в шестом часу.

Что-то случилось - вчерашние сны и приметы
К стылому сердцу уже не находят пароль,
Все перерой - и под грудами нету ответа,
Только - под самой последней - забытая боль.

Можно найти наших звезд леденящий угольник,
Но стали тесны и суетны те же слова -
Нужность ушла, и грядущему больше не больно
Черной зиме потускневшие дни отдавать.

Можно собрать, чем я был - и гадать, чем я не был,
Можно задачку о поезде верно решить -
Но - не смотри так - я спрячу осколочек неба
В сумерки нижнего ящика пыльной души.

Что же, растопчем бумажный цветок расставанья,
Каждый по-своему выйдем под уличный свет -
Все - от судьбы остаются пустые названья,
Но не ворчи - на земле настоящего нет.

Я долго к чему-то стремился... Не лги, современность -
Вон все твои лучшие звезды чернеют в углу,
Что делать мне с крохотной жизнью, упершийся в стену,
Безсильным комочком дрожащей на лунном полу?

Так что же останется - рыжая груда металла,
Бетонное эхо - да дырка на месте души?
Как мало нам мира - как всех его сладостей мало,
Чтоб черную горечь, гудящую в нас, заглушить!

Да, подлая ясность - да, надо бы как-то иначе,
Но больше пол-жизни ушло - и не сказано - как,
И снова - сквозь полночь, и снова душа не заплачет -
Скорей уж научится плакать забытый пиджак.

Но встанем на грани - и ноздри уцепятся в воздух
В суровом рывке додышать наше небо дотла,
Ты выжата, тленность - пойдешь, погаси мои звезды -
Ведь в них все равно нет ни крошки простого тепла.

Осенью, тающей свечечкой сальной,
Небом, отпитым не треть -
Можно ли было - еще нереальней -
Ярче и горше гореть?

Век распечатали - и помолчали,
Вот как бывает - точь в точь,
Складками крыльев хрустит за плечами
Тесная, темная ночь.

Долго ль нам ныть немотою полночной?
Нет - уже тонет, как лот,
В мире, где все - так легко и непрочно,
Новый тринадцатый год.

Я его блеск соберу по кусочку -
И по дороге раздам -
Лишь бы вернуться в ту самую точку
По занесенным следам.

Вой же, влеки, ничего не желая,
Пьяная сталью луна!
Ночью - на вечной войне - Менелаю
Разве Елена нужна?

Белизною листов свои истины не поверяя,
Мы роняли слова - пусть их звон не вернуть уже вспять -
Нет, не будем о том, что мы так поэтично теряли -
Ведь застывший в нас воздух не так-то легко потерять.

И, когда в нас стихает безсильный пожар человека,
Обезсиленным телом теряясь в земле и воде,
Дальше можно без нот - пусть звучит лишь свистящее эхо,
Лишь суровая музыка в темень идущих людей.

Миг, где стоило быть, на немногих устало разделим,
Потемневшее небо из грязных ладоней допьем,
Вот последние крохи простого земного безделья -
Может, ими ты выложишь стихшее имя твое?

Все кончатся здесь - ускользающей дрожью вокзальной -
Как ты вцепишься в привкус навек оставляемых дней?
Ни к чему этот спор - все прекрасное слишком банально,
Чтоб не вызвать усмешки у любящих посолоней.

Станем тем, что заплавилось в мимолетящие звезды,
Твердым росчерком времени на обгоревшем листке,
Чуть набухшими буквами и - если быть уже поздно -
Еле дрогнувшей легкостью в молча разжатой руке.

А над нами распахнута самая черная осень -
И усталая точка, не тая, стоит в головах,
Но по старому правилу - мы ни о чем не попросим,
На дымящемся дне немоты оставляя слова.

Все пока еще держится, теплится, горько волнует,
Чуть пьянящими каплями падает с края зари -
И не вспомнишь, что мы - без серьезных потерь - пролистнули
Между нами и бездной дрожащие календари.

Сколько было - отмерено, и остального - не будет -
Папазол в кошельке, в остывающем пепле виски...
Так бывает - порой даже серые, взрослые люди -
С головою под плед - и мучительно пишут стихи.

Неделя ушла, как уходит эпоха -
Чуть-чуть побольней,
Лишь книзу сгибается линия плохо
Рассказанных дней,

Лишь мир отражает отжитые зимы
В граненом виске,
Лишь ты понесешь мое смытое имя
На мокрой руке.

Ты можешь забыть свои книги и храмы,
Расплющить мечты?
Вот вечер вложил в почерневшие раны
Стальные персты,

Я знаю, окажется смертной виною
Единственный взгляд,
Но - все может статься - и что-то земное
Вернуться назад,

Как молча принять - и восход, и паденье
Ярчайшей из звезд -
Мерцание истин, мерцание денег -
Мерцание слез?

Зима, чуть сощурившись, смотрится в пяльцы -
И шьет серебром -
И ветер влагает дрожащие пальцы
В пустое ребро,

А где-то ждет вечер, стирающий раны,
Как трещинки глаз
На белом, как соль, берегу океана,
Вобравшего нас.

Когда натоскуется всеобрывающий ветер -
И снова опустится времени жгучая плеть -
Уже будет поздно, но мы - слишком долго - не дети,
А значит, дружить с неизбежным - пора бы уметь.

Но хватит - уходим по белой земле без названья,
В бездонную степь унося городское тепло -
Вчерашнее вытекло в черную щель расставанья,
Грядущее странным сиянием завлокло,

И - надо ли думать о мире, промчавшемся мимо
Искрящимся запахом, облачком сорванных нот? -
А может осколок во мне разоренного Рима
В какое-то новое сердце беззвучно войдет,

И может, все заново будет отжито, отпето,
Но наше - рассеялось пылью, летящей на свет,
А значит - прости ненадежному сердцу поэта,
Что в нем ничего - кроме слов - настоящего нет.

Где-то гибнет закат, острым краем привычного ранен,
Где-то - рыжий портвейн и по камушку проданы сны,
Мир живущих как все мы - как все - покидаем - по грани,
Уводящей в сады на четвертой обложке луны.

Мы случайно сошлись у огромной, как небо, дороги,
Где нависшая ночь неспеша предъявляет права -
Но слезливый писатель не нас умертвит в эпилоге -
И лукавый историк раскрасит не наши слова.

Я достаточно жил, чтоб не верить в надежность мгновенья,
Чтоб распробовать горечь янтарно сочащихся сот -
И едва ли когда-нибудь наши счастливые тени
Расшумевшийся ветер с опавшей листвой понесет.

Что ж, ветрюга, тащи - все, что в жизни мелеющей мило,
В желтом танце страниц не запомнится даже лицо -
И конечно не мы - по всем входам и выходам мира -
Опечатаем вечность простым вороненым кольцом.

Вот и время идти - и земля не удержит скитальца,
Кости собраны в кучу, но сердце... - ему бы на слом.
Сталь рассвета, прости, что не наши замерзшие пальцы
Ты над меркнущей нежностью свяжешь смертельным узлом.

Мир, столкнувшийся с вечностью, замер, как лишнее слово,
Стрелка было подернулась - но покатилась к нулю,
Уцепится здесь не за что - прыгаем с края земного,
Как осипшие чайки, кричащие вслед кораблю.

Вот сгущается вечер безсильной запиской в бутылке,
Проступают холодные искорки чуждых планет -
И осталось нам только - судьбу оторвать от копирки,
И в пол-шаге от пропасти - выключить в комнате свет.

Ну а там - где кончаются сумерки всех многоточий -
Самой страшной из ясностей - ясность того, что ушло,
Как в тяжелую губку, впиталось в безсонные ночи,
Как предутренней дымкой, нас жизнью обволокло.

Боль осталась неназванной, пыль не имеет названья,
Отстучавшее время - как запах чужих сигарет,
То что сказано - сказано. Не продлевай расставанья -
Там нас встретят, и главное - вовремя выключить свет.

Ты помнишь, что мы не сказали
На том берегу?
Лишь имя твое ускользает,
Как эхо от губ,

Последние крошки надежды
Безмолвием смыв -
Нет, ты не останешься прежней
За дверью зимы.

Что там в догорающем небе -
Найдем ли ночлег?
Лишь ярко вертящийся жребий
Вонзается в снег,

И что там - орел или решка -
Не скажет никто,
Но - только вперед - словно пешка
В осеннем пальто,

Сквозь белые пальцы метели,
С пружинкой в мозгу -
А главного и не успели
На том берегу!

Вот и нам изменило время,
Вот и я не выжал вопрос,
Как над нами звякнуло стремя -
И воскликнул с марса матрос,

И ты детским движеньем встала,
Словно сбросила маску черт -
Лишь поправила одеяло
На торчащем в вечность плече,

В остывающем сердце - сыро,
За окном - слепые огни -
Ты от края зримого мира
Мне едва заметно кивни,

И прозрачно - как милой шутке -
Улыбнись чему-то вдали -
Дай еще постоим минутку
На последней точке земли!

Светлой жатвой иного хлеба
Чуть колышется свежий снег -
Что теперь - в безмолвное небо,
Как когда-то птицы в ковчег?

Как теперь - пред пажитью звездной -
Собираясь на пир светил,
Не смешно ли уже, не поздно ль -
След земной ладони нести?

Как хочется чуточку муки -
И чуточку лжи!
Позволь эти мерзлые руки
Мне в руки вложить,

Ты знаешь, нам было бы мало
И тысячи лет,
Включи в предвкушеньи финала
Расставленный свет,

Сожжем наши падшие листья,
Мы в мире - на миг,
Давай без утоптанных истин,
Без брошенных книг,

От грохота эха уставши,
Коль знаешь, скажи -
Что делать, вдруг сделавшись старше
На целую жизнь?

Над роем случайных героев,
Случайных грехов
Вздохнем покрасивей - и вскроем
Коробку стихов.

За нами по-зимнему колко
Сверкает стекло,
Мы стали - лишь вскрытая корка
Прорвавшихся слов,

Их вспомни - в неведомом круге,
В иной тишине,
Хотя... Потеплевшие руки -
Вот памятник мне.

Когда нам останется только шептать имена -
И преданно гладить пустые скорлупки предметов,
Когда от чужого останется только цена,
А от своего - только горький вопрос без ответа,

Тогда будет поздно - земли не прокрутишь назад -
Бери же сейчас (и прости же, что вышло так глупо)
Двух женщин на свете смотревшие снизу глаза,
Трех женщин на свете слегка сладковатые губы...

Мне больше не нужно еще не написанных книг,
За мной не заблещет недоброе зимнее солнце -
Прости меня, линия, в мире живут только миг -
И все мы у краешка этого мига столкнемся.

И - если так надо - давай по порядку, а нет -
Чуть-чуть потерпи - ведь еще полминуты со мною
Двух женщин на свете сквозь кожу дымящийся след,
Трех женщин на свете щемящее эхо земное...

Иди - все последнее скажет касание рук,
И острая точка навек уходящего света
В лиловом разломе пространства покажется вдруг
Вертящимся ребрышком брошенной в вечность монеты...

Над краем безмолвия хочется путать слова -
Как нежно-наивно тобой принесенные схемы,
Но только, ты знаешь, у боли - другие права -
В катящемся к пропасти вряд ли отыщешь систему...

Тускнеет зола, проседает в безмерное плот,
Земля была зеркалом - но мы себя не узнали,
Так пусть твоя тень будет смазанным знаком "Вперед!"
Для всех, кто еще не застыл у дрожащего края...

Я вижу - не веришь, но где ж взять другие слова?
Как то же безумье оправить в другие сравненья?
Так пусть твоя тень будет - вечные веки - права,
Как будто есть смысл в правоте одной маленькой тени...

Когда ты поймешь - до сиреневой вспышки поймешь,
Что все было тщетно, что жизненно-важен лишь дождь,

С перчатки стекающий в черный провал рукава
И сделавший лишними лучшие в мире слова,

Когда ты простишь - чуть заметно вздохнешь - и простишь,
И серое сердце забьется в потемках, как мышь,

Над тем, что слепящие истины - тщетная ложь,
И ты возмутишься - но вспомнишь, что важен-то - дождь.

Когда ты догонишь - и выпустишь - давнюю цель -
И прямо в плаще упадешь в ледяную постель,

Лишь вырвется мысль, что поставлена карта - не та,
И с ней остывающей точкой придет немота.

Зачем тебе строчки, которые могут сгореть,
Зачем тебе небо, в которое больно смотреть?

Блестящая партия сыграна - выигран грош,
Иди - тебя ждут. Твой холодный и ласковый дождь.

Он все понимает - и даже - уже не спешит,
С ним можно - под локоть - сквозь позднюю осень души,

Смешную беретку - до платиновых висков,
И в мокрые улицы - дерзкую дробь каблучков!

Ты знаешь - губы забудут пир,
Как пальцы - липкие краски дня,
За серой рамой зардеет мир,
Такой же приторный без меня,

Лишь рваный след твоего вчера
В набухшем горле застыл, как ложь,
Допустим, завтра - еще игра -
На что поставишь последний грош?

Еще ступенька, еще глоток -
И лишь дрожит над обломком лет
В морозном воздухе - лепесток,
Так жалобно сохранивший цвет.

Рыдай, поблекшая синева,
Топи печати вчерашних тел -
Как сложно вовремя забывать
Того, кто этого захотел!

Как важно - звонко ломая шаг,
По тонкой ниточке через мир -
Все спрячет, сдавит в себя душа,
Лишь губы... Губы забудут пир.

Твой след растоптан, твой свет ослеп,
Твой якорь море прошел до дна -
Осенний воздух, да серый хлеб,
Да губы, горькие, как волна.

Вот только стала тупее боль,
Да чуть суровей и резче - грим,
Мы все для всех понесем с собой,
Но что от времени сохраним?

Подсядь же ближе - твоя рука
Прозрачней стала и холодней,
Твоей звезде еще тлеть века,
Но что ж сегодня нам делать с ней?

В какую бездну спешит душа,
Когда вся жизнь - чуть заметный штрих,
Когда от плеч остается шаль
Да запах амбры - от щек твоих?

Но нет - попробуй еще разок -
На хрупкий лед этих стылых глаз -
На холст заката еще мазок,
Еще погасший дверной глазок -
Теперь уж точно - в последний раз!

Просвет - по небритой щеке ноября
Стекает холодная кромка луча,
И - если я должен тебя потерять,
То - глупый вопрос - почему не сейчас?

Последняя птица безумья, кружи,
Струись между пальцами, лунный песок! -
Мы только порывисто пробуем жить -
А жизнь уже тупо уперлась в висок,

Земля уже пройдена в брод - уходи -
Под 40 - не время для матчей в любовь!
И вновь - ослепительно, бурно - один -
По первому льду, через первую кровь,

На донышке скорчилась капля судьбы,
Рукою в карман - а там нету ключа -
Так - что-то земное не в силах забыть -
Под райскою дверью стоят, не стуча.

Но - надо. Часы упоительно врут,
Чуть розово теплится мир позади,
Другие не выберут тот же маршрут,
А, значит, наш опыт был необходим. 

22 октября 1812 г.

Предзимний ветер сечет виски,
Танцует лядунка на спине,
А через поле - уже штыки -
Ней, Даву, Эжен Богарне.

Под скатом - вздыбленная река,
Чуть дальше - лес, два пучка кустов,
А там, где кончаются облака -
Знамена поганые - без крестов.

Нет, этот день не отдать другим -
Эх, сабля, яркая, как свеча -
Казанская, Матушка, помоги -
Спаси своих многогрешных чад

От подлой смерти да лютых ран! -
А ветер круче и солоней,
Лишь наша труба - да их барабан,
Лишь падают кони - да мы с коней,

Сквозь это поле - что вскачь, что вплавь -
Копытом - в лужу, лицом - в репьи,
Но ты, Заступница, не оставь -
Хоть загулявшие - да твои!

Ведь я затеплю тебе свечу -
В Москве - в раю - где буду скорей,
Дай только сейчас - дотянусь, домчу
До их - уже дрогнувшего - каре...

Вычисляли, да отмеряли,
Да надеялись: это сон,
И - мгновенно - все потеряли
Вместе с коркой земных имен,

И - как вздох о потопшем миге -
Стали облачно-далеки,
Не закрыв любимые книги,
Не достав родные клинки,

И когда кто-то гасит звезды,
Как же хочется досчитать -
Здесь ли все, вошедшие в воздух,
Как в неначатую тетрадь?

Поздно: спета "вечная память",
И земля над нами - слепа -
Пусть ей просто приснится пламя,
Как ведущая ввысь тропа,

Пусть шипят, догорая, свечи -
Пусть спешащим сквозь нас не жаль, 
Мы конечно выйдем навстречу
Оступившимся в ту же даль,

И, подав прозрачную руку
Над стремнинами черных рек,
Мы конечно узнаем друга,
Прежде чем позабыть навек.

Вот точка - попробуем стать безконечней,
Слегка невесомей, слегка солоней,
Но в сердце все злее свинцовые течи -
И незачем дальше скитаться - и не с чем -
Над серой зарей расседлаем коней,

Ну все - даже углей домашнего ада,
Столетий в ладони - и мира вдали,
Тех вен, где тонули и горе, и радость,
Как прежнего имени, больше не надо -
Но кто же подскажет дорогу с земли?

Иди - пусть в огромном, как небо, вокзале
Разок отразится наш запертый дом,
Но только - не надо цепляться глазами -
Мы даже несказанным все предказали,
Так и недожитое вмиг доживем -

Клади, как на клавиши, руки на плечи,
Скулу, как на деку, на впалую грудь -
Нам нечего ждать - и гордиться нам нечем,
Но пусть безнадежно мечтавшим о встрече
Достанется самое главное - путь.

Вот и наши года
зашивает осенняя грусть,
Уходя навсегда,
усмехнись после слова "вернусь",

Разве вспомнит струна
вдоль нее пробежавшую дрожь?
Нет - опять тишина,
как по горлу ползущая ложь,

Мир - на тыщи частей
разлетелся, твой след хороня -
Мало ль было потерь,
кроме этого странного дня?

Век, сорвавшийся в тлен,
неужели, и розы - не зря?
Доживай без измен,
если ты не умел доверять -

Вон горят облака,
отражаясь в небритой щеке,
Вот пылает рука
на твоей леденящей руке,

Не спеши - будет ночь,
чтоб на кухне топить корабли,
Чтобы тучи толочь
в ледяных переулках земли,

Чтоб, свернув не туда,
полететь напролом - как в тот раз,
Чтоб прикрыть "никогда"
оборвавшимся с губ "не сейчас".

С края крошится дождь,
как отжитые календари -
Там, где сказана ложь,
кто тебе разрешит говорить?

Хватит - миру отмерь
горстку гаснущих слов - и молчи,
Тихо заперта дверь -
и утоплены в сердце ключи,

Что пылало - спалил,
что стиралось - подтер без следа,
В пыльных книгах - нули,
в тесных жилах - простая вода,

Сердца - не донести,
встанешь - не удержать на весу,
Только имя - прости -
на жестоких губах понесу,

Точно камень - ко дну,
точно стершийся свиток - печать,
Только имя верну
под безмолвную дверь без ключа,

И - в щемящий эфир,
не ответив взирающим вслед,
Чем кончается мир,
мертвой рыбой плывущий на свет.

Тонут лучи
в немоту наступившего дня,
Что ж, помолчим
В безконечность седлая коня,

Все не беда,
только - не слишком ищи
Утра, когда
от гоплита останется щит,

Надо - вперед -
пусть осыплется нежная дрожь,
Кто ж позовет,
коль от века останется дождь?

Помнишь пароль,
что не вправе мы вымолвить вслух?
Кончится соль,
затвердеет от пламени дух,

Все, что смогли,
мы вернем тебе, крохотный мир,
В толщу земли
восходя, как на свадебный пир,

Вот уже свет
подступил, никого не щадя -
В сумерки лет,
ускользая от капель дождя,

К горечи сот,
к ломким льдинам иного огня
Нас понесет
громыхающий остов коня,

В горло - до дна -
опрокинем земные пути!
Вот и цена -
только смертному - чем заплатить?

Будет день, я пойду, ни о чем настоящем не спрошен,
На листву переулков еще один год разменяв,
Как врезается в ребра души угловатая ноша! -
Да, живу - но сквозь корку земли помяните меня.

И когда уже двинулись судеб зубчатые звенья -
Вдоль вскрываемыех молний, не веря еще торжеству,
И когда все закончилось - с теплым каким-то смиреньем,
По бездонному скверу, безмолвно, рукав к рукаву -

Век идет - нереально-легко и ужасно неново,
Как глухую струну, подтянув непрощающий свет -
И когда нам останется сбросить последнее слово
В тишину, мы поймем, что у нас его вообщем-то нет -

В остывающей комнатке прячется скомканный плед
С безграничной, блистательной вечности спадшим покровом...

Довольно -
мы жили достаточно, чтобы понять,
Как больно
на отблеск безсмертия тело сменять,

Как горько
небесные шрамы зарей бередить,
Но сколько
нетоптанных верст еще спит впереди?

Что, сердце,
неужто тебе надоело стучать
В ту дверцу,
к которой никто не имеет ключа,

В ту бездну,
которой кончаются календари? -
Диск треснул,
а, значит, отпетого не повторить.

Не надо -
что толку молить подступающий срок,
Над садом
качнется отпущенный алый листок -

Ведь осень
открыла одной ей известным ключом,
Не спросим
друг друга и мы в эту ночь ни о чем,

Лишь марши
трепещущих лестниц нас сбросят в рассвет -
Чуть старше -
неправда, моложе на тысячи лет!

Мы продали осень, к которой не знали весны -
Довольно ж ворчать про ненужность троянской войны -

Уже холодеющим солнцем аллеи облиты -
И спят под листвою Патроклы, обнявши Терситов -

Да, можно века обсуждать над вечерним огнем
Потрясший вселенную ход деревянным конем,

Но в жадные борозды времени нечего сеять.
- Смогла б ты любимого ждать до конца Одиссеи?

- А ты, остывающий стоик - без шуток бы - смог
Влететь по звенящим подмосткам трагедии - в срок

(Восторженный шепот пустив по зевавшему залу) -
Пока из безсонниц я тку под венец покрывало?

Вот и все - как гулка земля,
Как стеклянен солнечный свет!
Тает снежного корабля
Проведенный к вечности след,

Да, и я - сколь хватило сил -
Верил в книжное торжество,
Да, и я кого-то любил,
А теперь? Уже никого.

То, чем был, не вернется вспять,
Из золы не пробьется сад,
Но все легче себя терять
Над небрежным прочерком дат,

Ведь мы - в сущности - только то,
Что смогли раздарить другим -
Пусть же мачты радостный стон
Надо мной проплывет, как гимн,

Пусть сбежит по фалангам дрожь,
Высыпая из сердца сор -
Только б смертного ложа ложь
Не смутила б меркнущий взор, 

Только б знать, что другого - нет -
Да все вещи забыть в пути...
Карта кончилась, дальше - свет,
Как же страшно в него войти!

Дни сделали ход - и мне видимо крыть уже нечем -
Усталые спутники, стойте - спасибо за все -
Спалим наши письма, о снег разобьем наши встречи,
Лишь сдавленный опыт в поблекших глазах понесем,

А - все-таки - помнишь из пламени выплывший парус?
Колесиком слез прокрути-ка пустые года -
И, может, проявится в точке, где сходятся фары -
Тот призрак, который в мой дом не войдет никогда.

И, может, слова станут снова щемящи и алы,
Но - хватит - я знаю, все кончено - не торопи -
Обнявшись над бездной, подымем пустые бокалы -
Ведь там, где мы встретимся, попросту нечего пить,

И, может, последней сиреневой вспышкой сгорая,
Мы вмиг оправдаем столетия жалких утрат -
Слетит Беатриче по розовым лестницам рая,
Вергилий даст руку - и смрадно отверзется ад...

Держи свой билетик - в какие свинцовые дали
Со дна повседневности вновь запросились сердца?
Выходит, любили? А дальше? Немножко устали -
Заложим травинкой роман о любви без конца.

Ведь сказано много, так скажем последнее: поздно -
Что толку до крови скрести всеземную тоску -
Вокзальная терпкость кольнет воспаленные ноздри,
Автобусный топот скользнет фонарем по виску,

Так пусть на другой - столь же яркой и горькой - планете
Проступят пунцовыми искрами в свежей золе -
Холодные пальцы и губы, омытые в Лете -
Последние точки земли на поплывшем стекле,

И пусть наши бывшие души нам вслед рассмеются -
Мир дрогнет, царапнув огнем на последнем мосту -
Так, значит, все - сон? Я почти попытался проснуться -
И замер, пустыми глазами сверля темноту...

Грифельным утром в недоброй предзимней квартире,
Псиной безсилья, сорвавшейся памяти вслед,
Вскрывшейся коркой тех слов, что прошептаны в мире,
Но навсегда потерялись под пеплом планет,

Самым бездарным из всех безымянных сражений,
Самым нелепым из крохотных сказочных царств,
Время придет - и, сложив еще теплые тени,
Мы поплетемся за ним - через мир - до конца.

Только уста отразятся в тускнеющих реках,
Только посыплется в вечность минута моя,
Только - глазами забывшего нас человека -
Будут бездомные звезды над степью стоять,

Будет за что-то цепляться тоскующий разум,
Будет дымится меж пальцев мучительный пот -
Вольным стрелком, не промазавшим в муху ни разу,
Время придет - и мне кажется, скоро придет.

Все слышали - что еще ждать от оглохшего эха?
Лишь острая льдинка сверкнет с уголка бороды -
И тяжкая тень неизвестного нам человека
Опустится новой страницей на наши следы,

Пора уж понять, что все прошлые чувства - бумажны,
Что пеплом по пеплу написана книжек тщета,
И то, что казалось огромным - и жизненно-важным -
Растоптанной точкой укатится на пол с листа.

Так пусть же - отпущенной в вихри недвижного птицей
Да хрустнувшим крошевом нас провожавшей луны -
Над вдруг приоткрывшемся в вечность окошком приснится -
О, Господи - то, что боялись пускать даже в сны,

Пусть наши плащи завернет в мировом беспорядке
Красивым отчаяньем мошек, летящих на свет -
И в мерзлом оконце вагона качнется перчатка:
Последняя серия - все - продолжения нет.

К излету октября - грачей матросский танец,
Как ласточки, плащи - и лица, как мешки -
Асфальт каких морей ты переплыл скиталец,
Чтоб весь пустой причал пройти, шепча стихи?

А ну, не хмурь лица - ведь ты юнее не был,
Ведь мы не отошли с закатной полосы,
Ведь - даже из дворцов - нам будет сниться небо,
А где-то - ныть ветра, а где-то - бить часы...

А значит - надо в путь, земля тебе - не пара,
Мутит от новостей - и все у них не так,
Но вот - намечен курс, и саван - тоже парус,
И вздернут на флагшток заношенный пиджак -

Сквозь первую метель - как старый пес по следу,
Спи, крохотный Нью-Йорк - спи, плоский Эверест,
Есть лучшая судьба - и полная победа:
Без имени и дат - безмолвный темный крест.

Сквозь соленую сеть ничего не скрывающей прозы,
Сквозь волнующий дым ничего не несущей весны -
Нас заметят - и выбросят, как почерневшую розу -
Или просто забудут, как странные, горькие сны.

Сквозь осколки земного туда, где земли не осталось,
Вдоль по вене непишущей ручки - на серый конверт -
Сквозь последнее чувство - наверное, щедрость (нет, жалость) -
Вышивая раздавленным сердцем по снежной канве...

Это, тикая, кровь уплывает по стылому саду,
Это все, что не сказано, в горле сгорает дотла,
От пустого причала отвязана лодочка взгляда -
Лишь бы не подломились два слишком стеклянных крыла!

Вот и все, что приснилось, и лучше - уже не приснится,
Пыльный занавес двинулся, значит - дотерпим чуть-чуть,
В серый тамбур рассвета - немой механической птицей,
Высоко задирая лопатки, от вас полечу...

И когда-нибудь, лишнюю книгу открыв наудачу,
Ты оступишься в точку сожженного мною тепла -
Встань над бездной окна - помолчим, потоскуем, поплачем,
Ты - внутри, я - снаружи искрящейся корки стекла...

Так будет - и листик покажется вестником с неба,
И вещую полночь уже о грядущем не спросим,
Шагни - и закончится мир с механическом снегом,
И в кукольном  парке блеснет настоящая осень...

Смешны стали платья, по капельке вылиты души,
И сложно вдохнуть, чтоб раскисшее сердце не ранить,
Я знал - мы останемся - парой забытых игрушек
Под пледом, в ногах, на протертом и пыльном диване...

Шагни - и провалишься в стылое утро, как в яму -
Ну как - поднялась? Отряхнулась? Ушиблась не сильно?
Взгляни, как глупы и напыщены лучшие ямбы,
Как слова о важном не скажут чудесные фильмы...

Как солоно хочется капельки нового света
На впалых губах, как на флагах иссохшего мира!
На дне несомкнувшихся глаз застывают сюжеты,
Ведь даже и принцем порой не хватает Шекспиров...

В нóчи, когда ничего от рассвета не надо,
И никакая страна не сереет вдали
(Лишь бы торчала луна над дичающим садом,
Лишь бы замерзшие розы над склоном цвели) -

Все, что напишется - знаю - старо и бездарно,
Но, очевидное с горькой улыбкой простив,
Надо, бродяга, попробовать быть благодарным
За унесенный из тяжкого сердца мотив -

Так и поверишь, что к горлу прилипшие нотки -
Это и есть леденящая сладость ключа,
Это - в тумане набухшая черточка лодки -
Как догоревшая до основанья свеча.

Вот и осеннего утра лиловое пламя
Лижет ладони - чего же ты ждешь? - уноси
Мертвую птицу того, что не названо нами,
Нежную тяжесть того, что не смели просить...

Похолодало - застывшие краски так ярки -
С содранной кожей совсем разболелась душа,
Может, хоть тень прогулять в догорающем парке,
Каменным птицам любимую книгу кроша?

Может, зима приоткрыла белесую дверцу,
Может, прозрачные клены шагнули во мгле -
Лишь отдалось там, где тает холодное сердце
Дрогнувшей линией на запотевшем стекле,

Лишь проскользнуло - и времени старый священник
На аналое безкровные руки сложил -
Лишь холодеющий ключик твоих возращений
В самом бездонном кармане привычно дрожит.

Что ж еще ждать? Вдохновенья? Потопа? - Трамвая.
Ладно, пойдем - покопаемся в милой золе -
Что я не знал, как привычную дверь открывая
Нашу быть может последнюю ночь на земле?

Видно не встретятся наши века-одиночки...
Но - под дымящимся взором шутовки-луны,
Я до сих пор собираю осколки, комочки,
Странные строчки, по шляпку забитые в сны.

Значит, молчим - и над краем безмолвия молим,
Жалким стежком зашиваем прорвавшийся час,
Помнишь глаза отплывающих в звездное море,
В мокрых тисках немоты оставляющих нас?

Сколько огней - а душе не найдется ночлега,
Мир, ты нелеп и - безпомощно как-то - жесток,
Вот и стоим у осеннего, серого брега,
Мерзлыми пальцами скомкав какой-то листок.

Или пройтись? Все равно не уснешь до рассвета -
Хоть посмотрю на набухшую грань облаков -
Как ты горишь, наше может быть лучшее лето! -
Дай нам погреться над горсткой твоих угольков...

Ну, вот и случилось, а мы - как обычно - не ждали,
Хорошую книжку в дорогу не запасли,
Но - раз нас не выжала зимняя спячка сандалий -
Наверно, не выжмет и город, слепящий вдали.

Скрути небеса, зачеркни мое прошлое имя,
С помятого лба отряхни подвернувшийся сон,
Все смоет роса - как легко просыпаться другими
С другого конца прогремевших над нами времен.

Так тлеет эпоха - сложи мои старые крылья,
Дожившим достанется теплая горстка земли -
Простим же те звезды, которые нас серебрили -
Да только искусственный мех с рукава обожгли.

Мы многое знали - простим неизбежную школу
За все она, показав, в темноту унесла -
Да только закатная ясность едва уколола
Там, где не смогли прирасти два проклятых крыла...

Все ярче день, все ближе миг -
Без нудных сборов  в путь -
На гулкие страницы книг
Стремительно шагнуть,

У нас был век, у нас был дом -
И жалкой страсти дни,
Но все пройдет - и мы пройдем,
Быстрее, чем они.

Не отогреют прошлых ран
Промокшие плащи,
Трещи, треклятый барабан -
В последний раз трещи!

Ведь мы сегодня ляжем спать
В нетронутых мирах -
Раз больше нечего терять,
То потеряем страх.

Пусть по ступенькам наших тел
Века - взойдут травой,
Ведь там, где флаг, должны быть те,
Кто не спустил его!

Пусть будет как предрешено,
Одно забыл, прости -
Увы, не каждому дано
Подняться и уйти -

Но раз уж пробил этот час,
Не пожалей потом,
Коль ты благословила нас
Недрогнувшим крестом,

То пусть сойдет в сердца детей -
Как в немоту огня -
Твой список сладостных потерь,
Нелепый без меня.

Однажды мы отдали души одной непогоде -
И что ж получилось? - осенняя липкая дрожь...
Уходишь - какое нелепое слово: уходишь! -
Уносишь с собой наши лица смывающий дождь.

Бренчит электричка, как банка от сердца - пустая -
Вот выбросил пачку бездарно истраченных лет -
Конечно, не вспомнишь - конечно, стихов не читаешь,
Как нынче никто на земле не читает газет...

Остывшая жизнь проплывает пустой переулок,
Да - сказано, спето - и что еще делать - живи! -
И, если любовь - это то, что меж нами сверкнуло,
Спаси тебя Ангел-хранитель от новой любви!

Пусть нам озаренные счастьем дороги приснятся -
Искать их концов наяву - безтолковейший труд! -
Игра решена, не пытайся за все отыграться -
Хотя бы не в наши последние десять минут.

Мало ль сказано лжи,
мало ль выжато тщетного пота,
Спето гимнов - и даже
сокровищ уложено в путь?
Но ты все же не жил,
настоящее - за поворотом,
И никто не подскажет,
когда и куда повернуть.

Ты один на земле -
брось ненужные воспоминанья,
Все равно не воскреснет
осколок пробитый стены -
Полюби вязкий хлеб
и соленую воду изгнанья,
Пой корявые песни
тебя приютившей страны,

Что ты ищешь на дне? -
стань сверкающей тенью их моды,
Вой, как дерзкие дети,
их мелкие храмы круша! -
Я давно не сложней
всех теснящих меня пешеходов,
Отчего ж мне на свете
так трудно и горько дышать?

Отчего так всегда -
лишь мгновение длится победа
И, распавшись на части,
лишь мучит пустые сердца?
Все, над чем ты рыдал,
я давно уж отмерил - и предал,
Где же пошлое счастье,
обещанное глупцам?

Памяти К.С.

Мы пойдем - и не спросим,
за что так нелепо устали -
Тайте, гордые тени
мучительно прожитых лет -
Эта долгая осень
останется, как запятая
На затертых ступенях,
ведущих в невиданный свет,

А потом - в одиночку,
и только пурга - нам подруга,
Каждой строчке - свое,
но, рассветная пенка, скажи -
Если есть только точка
у края дрожащего круга,
Что же, ради нее
обязательно стоило жить?

Как бессильно-старо
обаяние стоптанных истин!
Вот и пройден до дна
нам однажды приснившийся путь -
Вдоль щербатых дорог
как пленительно падают листья! -
Словно могут догнать
и на серую землю вернуть.

Стрелка дернется вспять -
пыль созвездий посыплется с краю,
Разрывая слова,
будет биться о сумрак душа -
Это можно понять,
только в страшной тиши умирая,
Это можно назвать,
лишь на гаснущий ладан дыша...

За черту - и сдавило грудь -
Треугольная тень, лети!
Вот и кончились сборы в путь,
А ты все не спросил пути,

То, над чем ты не чуял ночей,
То, над чем так нежно молчал,
Было в этой связке ключей -
А ты не подобрал ключа!

Не поверил, следов не смыл
Жизни, пролитой через край -
Слишком давит на горло мир,
Слишком колет под сердцем рай,

И теперь стремиться - куда?
Где дырявому духу - дом?
Будет долго падать звезда
Соскользнувшим с клена листом,

Будет долго искриться след -
Как на стынущей кухне нож -
Пусть тебе приснится рассвет,
Если ты сегодня уснешь. 

Быть может, за блеск ускользающих глаз,
А может, за слез проседающий кров,
Все наше рассказано - тысячи раз -
И вот, мы навеки остались без слов,

Лишь в желтую щелку осенней луны,
Как двери, как в сорванном кране вода,
За временем будут подглядывать сны,
Которым не сбыться уже никогда,

Лишь спрячется в розовых складках души
Намокшего мира последняя пядь -
Мне надо идти - фитилек затуши,
Из полночи даже не пробуя ждать,

Мне надо - сквозь стены теснящихся спин,
Сквозь стекла - и сереньких дней решето,
Сквозь все, о чем плакал еще Дамаскин -
И слаще уже не оплачет никто -

Он видел, как радужен преданный рай,
Как пепелен нас ослепляющий свет,
Последняя точка земли, не сгорай... -

Но юный диакон поправит орарь -
И звякнет кадило идущему вслед.

Слагали под сердце свинцовые кубики истин,
Встречали знобящий рассвет как усмешку врага -
И были богаты - ведь златом и пурпуром - листья
С почтительным шепотом падали к нашим ногам,

А ведь - потускнеем и маски налипшие сбросим,
В одном из скитаний оставим искрящийся слог -
И вот остается высокая, тихая осень
От душного лета бездарно раздаренных слов,

Но будь благодарен за дни, прозвеневшие мимо,
Все было возможно, а вышло... Давай, не сейчас -
Земля разгоняется, мы ускользаем от мира,
А время, как тающий сон, ускользает от нас. 

Пленительный день распустил поседевшие пряди,
Березы - как блики вгорающей в вечность свечи,
Постой - не лети - вот у самого краешка сядем,
И перед бездонной дорогой чуток помолчим...

Прощай, мы уйдем - лишь последние звезды потушим,
Все горше предчувствуя миг оставленья земли,
Со дна предадим леденящему воздуху души,
Взыскавшие точки, едва проступившей вдали.

Когда мы уйдем, напоследок мудры и крылаты,
Земле оставляя оксюморон в каждой строфе,
Тогда будут в моде смешнейшие пыльные латы,
А может - обмотки с нелепыми галифе.

Прости, мы уйдем - постарайся поверить в разлуку,
Как старенький шарфик, развяжем концы бытия,
И где-то над пропастью вцепимся Ангелу в руку,
Еще ощущая в бреду, что рука-то - твоя.

И может быть где-то у двери сурового рая
Нам спутник позволит прилечь в золотую траву -
Ведь как мы играли! Но я-то уже не играю -
Я - набело, дочерна, страшно и просто - живу.

Тени, как серые кони отвязаны,
Души потоплены в толще вины,
Тайные сны всему миру рассказаны,
Синие пальцы на дне сплетены,

Воды безпамятства пепельно вспенены,
Нужные книги отложены в путь,
Дни - на померкшие звезды разменяны,
Ночи - в рассветную скатаны ртуть,

Губы застыли, молитвы - пролистаны,
Гордым движением выключен свет -
И, унося свои мелкие истины,
Мы растворяемся в облачке бед,

Падаем в дождь, разлетаясь на атомы,
Пламени дней оставлям листки,
Царства - распались, знамена - попрятаны,
Вечность, зевая, смывает стихи...

Я знаю: почти у цели,
Пол-шага - и пройден путь -
Мы выдержим, перемелем
Свалявшихся судеб суть,

Дойдем - последние люди,
Дорежем снов вещество,
Но ведь - ничего не будет -
Совсем. Совсем ничего -

Ни звонких рассветных линий,
Ни ломких весенних льдов -
В огромной земной пустыни
Никто не найдет следов,

Ни выйдет в фигуры пешка,
Не вскормит розы зола,
Ни выпадет даже решка -
Что ж говорить про орла!

Душа заношена в дыры,
Неярко теплится газ
Чуть сладким привкусом мира
Уже без меня меня и вас,

Уже приоткрылась дверца,
Слегка поддалась печать -
Слегка саднящее сердце
Еще пытается ждать...

Спешишь? - вот и русла аидовых рек,
Стань старше - пусть времени ржавое жало
Останется в сердце, измерившем век.
По точке, по капле от нас убежало -

Бескрайнее - и не отыщешь концов...
Присядьте, бумажные птицы эпохи
В фальшивых развалинах наших дворцов -
Вот вам наши кресла, вот вам наши крохи,

Куда вам - в такую погоду - лететь?
В промокших пространствах летает лишь ветер -
И сколько не сказано! - точка, ответь...
Но тише - она никогда не ответит.

Как горько, но надо терпеть до конца -
И громкие годы - и тощие годы -
И гулкую бездну чужого лица -
И пыльную тень своего антипода...

Тяжкой каплей из душного
воздуха выпало слово,
Над концом безконечного -
горький осенний рассвет.
В целом мире ненужного
мы не взыскали иного -
Что поделаешь? Нечего -
ной, затянувшийся след!

И от всей обреченности
мира, в котором не плачут -
Лишь вздыхают в безсилии,
тусклые руки скрестив,
Мне осталось лишь черное,
мелкое слово: "удачи"
И - железными крыльями
тонущий в небе - мотив.

Но куда ж ты? Случается
и не такое! - Довольно.
Мы немало оставили
в серых карманах земли -
Нужно просто отчаяться
и - восхищенно-спокойно,
Презирая все правила -
сгинуть в дорожной пыли.

... а под тесными сводами
века, которого ищут,
Золотистой виньеточкой
теплятся странные дни -
И за всеми свободами
сердце запросит жилища -
Лисьей язвины, веточки -
лишь главу приклонить.

То ли мерзлой звездой, то ли меркнущей степью хранима
От той розовой боли, которую больше не жаль -
Ты сойдешь на перрон - и по стогнам вчерашнего Рима,
Мой тускнеющий жребий в холодной ладошке держа,

А мой жребий безумен, как жребии всех одиночек,
Что вбегают из мрака и, шаркая, сходят во мрак -
Что же могут поправить мерцания нескольких строчек -
Даже если в них что-то не так?

Так зачем же мы шумно ползем между серыми днями,
Чем мы бредим - кометой? Дымящейся точкой вдали?
Неужели так важно - раскрасить цветными огнями
Путь от женского чрева - до чрева земли?

А земля все отчетливей, площе, безвидней, безбожней...
Голь осеннего света, слепому бродяге скажи,
Ты ль звала нас в погоню за тем, что еще невозможней,
Что еще мимолетней,
чем жизнь? 

Что припомнит проснувшийся
в серых тисках непогоды,
Как меж рисками штангеля
тонкая грань бытия?
Что уносит споткнувшийся
взором у синего свода,
Где два строгие Ангела,
стиснув рипиды, стоят?

Да, сердца незалечены -
сядь, обхвативши колени,
Как же так получается -
все, чем я был, истекло? -
Знаешь, для безконечного
нет никаких объяснений,
Ну а все, что кончается
мы понимали без слов.

Можно ль вычерпать горсткою
толщу твоих расставаний?
Что искали, обрящем ли,
выскочив в полночь на свет? -
Веришь, все бутафорское
с жадностью ищет названья,
А всему настоящему
имени попросту нет.

Жизнь кончается лестницей -
Дай же Бог силы подняться,
Пусть без дерзкой безпечности
(не XVIII век) -
Все. Со дна неизвестности
черные губы приснятся -
Захлебнувшийся вечностью,
медленно падаю вверх.

Завертев уносящейся памяти ломкую ленту,
Искры глупого века о звонкую землю разбив,
Снова встретятся (надо-ль гадать, над каким континентом?)
Две бездомных души, загулявших по FTTB,

Снова нежно кольнет из шипения всплывшая запись,
Как-то странно посмотрит на нас отступающий свет,
Есть такая лукавая формула: "без обязательств" -
Мы обязаны всем - так что выбора в сущности нет.

Все как прежде, но время идет, ничего не прощая,
И старушка с косой - если вдуматься - чаще права...
Я согласен на чашку простывшего, вязкого чаю,
На усталые вены, мелькнувшие из рукава,

А потом можно - надпись над дверью привычного ада,
Можно страшную тропку, скользящую в сдавленной мгле -
Мне от вас ничего - даже жалкой улыбки - не надо,
Только б знать, что вы дышите, так же, как я - на земле,

В нас ведь общее что-то - как зимняя полночь, большое -
Остальным неизвестный, а нас - изъедающий - сон,
Я и горького Ангела, что прилетит за душою
Попрошу передать вам нелепейший, гордый поклон!

Под стальными балконами
неогустевшего Рима
Чей-то сон растревожили,
чьи-то улыбки смели,
Кораблем с обреченными,
молча протиснулись мимо -
На себя непохожие
в липкой рассветной пыли,

Карты памяти розданы,
пролиты в вечность чернила,
Колкой искоркой темени
небо согрелось в руках -
Лишь свистящего воздуха
нам на двоих не хватило,
Лишь звенящего времени
я не допил пол-глотка.

Нет, слова уже сказаны -
молча поделимся болью,
Блажь всего иностранного
незачем дальше хранить -
Долго ль будет неназванным,
наше осеннее поле,
Долго ль будет натянута
истины алая нить?

И - по сгибу слепящего
мира - легко и бездарно -
В общий путь человечины -
горсточкой лишних нулей:
Хрупкий край настоящего,
дальше - прости - легендарно -
Острым снегом намечено
по красноватой земле...

Станут чуть узорчатей тени
В шерховатых углах квартиры,
С тихим вздохом отхлынет время,
Отделяя меня от мира,

Выйди в полночь, взгляни на звезды,
Близоруко нахмурив носик -
Может, мертвые помнят воздух,
Может, вечность еще не спросит

Ни о том, что казалось нашим
В ночь, когда мы вступили в реку,
Ни о самом сладком и страшном,
Что вручается человеку,

Ну скорей же - венчай счастливца
Пыльной веточкой кипариса...
Как крылато молчит Калипсо,
Отпустив своего Улисса!

Да, я понял, что - поздно,
но может - хоть раз -
Узкой грудью на звезды,
забывшие нас? -

Не - герои, не - дети,
с судьбою - ничья,
Но - вернется же ветер
на круги своя!

Рваной пеной наполним
под ноющий гимн,
Сквозь такую же полночь,
да видно - к другим,

В порыжевшие сети
пространство ловя,
Возвращается ветер
на круги своя.

Был ли мир настоящим? -
вопросец не нов -
Проливаясь блестящей
ненужностью слов,

То, что жило на свете,
с собой не зовя,
Вырывается ветер
за круги своя.

Строки крошатся, в спорах
коснеет язык,
Горько-розовы горы
отчитанных книг,

Лишь в иссохших соцветьях
прочтут сыновья -
Да - все то же - про ветер,
про круги своя.

Им все скажется - проще,
чем сказано нам -
Лишь межзвездная толща
молчит, как стена,

Лишь, вздымая столетья
со дна бытия,
Возвращается ветер
на круги своя...

Как быстро прошли века!
И что же я берегу -
Разбившееся в руках.
От струн остается гул,

От голоса - хрип и треск,
Что делать - твой ветер стих,
А ты уже слышал всплеск -
И вытер о звезды штык,

И снова - всему чужой,
Лишь рыжей иглой тоски
По стыку земли с душой
Чуть слышно скребут стихи...

Вот сердце и вырвалось - ты права -
Правее вчерашних книг,
Не странно ль - выучить все слова -
И вдруг обойтись без них?

Вот слезы и высохли - я иду,
Едва задевая сны -
Не дико ль - об-ночь ловить звезду
На тусклую грань блесны?

Лишь где-то чуть забормочет дверь,
Да чуть заноет в сердцах -
Ты лишь недочитанным книгам верь -
Ведь лучше не знать конца.

И надо спать - пусть бродячий сон
Найдет под подушкой кров -
А главное - не искать имен -
Учись доживать без слов.

Мы прожили свой срок -
что расточать чернила,
Что обымать гробы
сердечной немоты?
Запомни номерок -
ведь все, что дальше было -
Обычный ком судьбы
таких, как я и ты.

Нет, поздно - все спалив
и по ветру развеяв,
Все отстирав дождем
и поделив на ноль,
Оставить негатив? -
Не надо - не поверят,
Что где-то - даже дом,
стихающий, как боль,

Что где-то - тоже дождь,
безцельный и бездонный,
Как судная труба,
не призванный прощать...
Я знал, что ты придешь,
я ждал тебя, Мадонна -
Позволь прижать к губам
набухший край плаща!

Попробуй подумать о страшном молчании рая,
О точке, к которой приступим, когда догорим -
Как громко, как горько бездарную пьесу играли -
Да только с годами все хуже смывается грим...

Так надо, мечтатель - погладим усталые пешки,
Над чашкой рассказанных снов помолчим до утра,
Вот ты и сверкнула - сверкнула и выпала решкой -
Монетка вчерашнего мира... Ну, значит пора!

Как все изменилось! А мы - до отчаянья - те же,
Не злись, все прощальные письма - пышны и пусты,
Я все сохраню, лишь шершавую щеку порежет
Последняя крошка асфальта - у самой черты...

Раздвинем законы, затеплим зарю в изголовьи,
На звезды уроним усталые руки в крови -
Лишь темный огарок судьбы не зовите любовью,
Уста, все на свете отпившие, кроме любви.

Все наше - замкнулось, и - кажется - не о чем спорить,
И незачем в дымке рассвета топить корабли -
Сперва между нами окажется время - и море -
Потом между нами окажется горстка земли...

Но все же - до встречи! Ведь вспомнится каждое слово,
И каждая строчка рассекшего полночь дождя
В незапертом доме расслышится снова и снова -
Лишь искорку нашей зари затопчи, уходя...

Осыпались искры, молчат новомодные боги,
Из старого дома по строчке уходит тепло -
Что сердце запомнит - тугую усталость с дороги,
Тупую, как эхо, усталость от сказанных слов?

Что в мире? - лишь ветру навек приоткрытые двери,
Лишь мягкие стены - и сколько - увы - не моли,
Захлопнулась книга, и мы уже вышли на берег,
И черточкой краткой ладья показалась вдали.

Вот ты и рассыпалось, наше несчастное лето! -
На соли висков на секунду задержится свет -
Держи же, старик, две наивных античных монеты -
А нынешних денег у пыльного странника нет.