Зимний вечер отмерит нам выпавший час

Розовато-неверным огнем -

Просто время придет - и не спросит о нас,

И мы тоже не спросим о нем,

Просто время вернется под - ныне ничей -

Декабрями растоптанный кров -

Сквозь мою половину безсонных ночей -

И тебе недосказанных снов.

И останется только ладони разжать -

И смотреть, как сгорает дотла -

То, что важно, что смог из тебя удержать -

Темно-серый осколок стекла.

Все рассыпалось в пыль, но... спасибо, уже не болит,

Не зовет по ночам ледяную, как вечность, разлуку -

И мы снова идем по предзимним садам Гесперид -

И я грею в руке твою тихую руку.

Так, листая пустые страницы распавшихся лиц,

Так, внимая стальному молчанью квартального эха -

На заснеженных плоскостях некогда шумных столиц,

На развалинах некогда юного века -

Забываешь про все, уступаешь дорогу всему -

И метнувшейся птице, и смятому полночью звуку -

Только не говори! Ничего. Никогда. Никому.

Только не отнимай твою руку!

Так не ищут свободу, не пробуют речь -

Полудетская одурь тех маленьких встреч,

Снов, забившихся в угол, набухших строкой -

Рук, держащих друг друга над черной рекой.

Край полночного пляжа из неба торчит,

Кто-то - верю - расскажет, но ты промолчи -

И о том, что листали вдвоем, как тетрадь -

И о том, что не знали, как даже назвать,

Том, что в душах не тонет, зовет из огня -

Что твоею ладонью коснулось меня,

Том, что после прольется сквозь теплую тьму,

Том, что просто сойдется - один к одному.

Словно истрачен воздух,

Словно выплеснут свет
(Так упавшие звезды
Помнят о синеве)

Утро - и неизбежность -
Тускло смотрят на нас
(Так вытекает нежность
В щелочки сонных глаз)

Там, где была святыня,
Молча растет трава
(Так произносят имя,
За которым - провал)

На губах - еле слышная нотка разлуки,

Край рассвета над голым окном занесен,
Спят твои сероватые, тихие руки -
Они одни помнят все.

Ты проснешься и спросишь - опять! - о погоде
(Кто б поверил, что так - иссякает - любовь?)
Кофе сварен, раскрыт чемодан, ты уходишь.
Не знаю, придешь ли вновь.

Снова пойманной птицей молчанье забьется,
Ненаписанной книги запутав концы...
Словно в полночь, тайком отхлебнул из колодца,
Глубокого, как Коцит.

У любви нет снов, у любви нет слез -
Лишь забытой боли застывший воск.

Лишь молчанье времени позади -
И у спящей - родинка на груди.

Ничего - конечно же - не вернуть,
Но как страшно верить, что пройден путь,

Что ни сгусток сладости, ни вина
Никогда уже не всплывет со дна.

Розовеют строчки ночных огней,
Остается то, что всего больней,

Что узнают стены, окно, кровать,
Но душа не в праве уже назвать -

Что такой же ночью - в последний раз -
Ярко-белой вспышкой прошло сквозь нас.

Серая точка, замкнувшая круг,

Имя, что выскользнет - льдинкой - из рук,

Воды, которые не переплыть,

Встреча, что вспомнишь, чтоб тут же забыть,

Свет, что звенит, разбиваясь о тьму,

Взгляд, что не в силах простить никому -

Даже в безсонные два - сорок пять,

Даже когда уже нечего ждать.

Нет, не будет жгучих полночных звезд -

Только точка боли пронзит виски...

Мы расстанемся просто - без вытертых слез,

Без пожатия тонкой, как лед, руки.

Только там, в уже неземной весне,

Ветер будет жалобно звать беду -

То, что можно потрогать только во сне

И назвать по имени только в бреду!